Об одном преступлении, которого не было

Из письма Оскара Уайльда редактору «Скотс обсервер»: «В чем состоят грехи Дориана Грея, не знает никто. Тот, кто их находит, привнес их сам». Эти слова, в отличие от рассуждений Уайльда о красоте и нравственности, действительно выглядят как «наглый парадокс». Ведь в романе подробно описывается, как Дориан Грей убил Бэзила Холлоуорда, и даже как избавился от его трупа. Каким же это образом мы можем не знать, в чем состоят грехи Дориана Грея, если автор столь детально нам об этом рассказал?  Слова Уайльда явно противоречат очевидности и потому кажутся либо глупостью, либо издевательством.  Получается, что Дориан Грей никого не убивал! Представьте себе, так оно и есть. Эта мысль кажется совершенно нелепой, но она, безусловно, верна. Видите ли, в литературе «ключ» иногда находится очень далеко от «замка» – в ином культурном пространстве или времени, причем и сам автор порой не знает о его существовании. В случае с «Портретом Дориана Грея» «ключ» был совсем рядом – в тогдашней России. Вспомните другого знаменитого литературного «убийцу» той эпохи – Родиона Раскольникова. Достоевский тоже подробно рассказывает – как приготовился, как убил, как скрылся с места преступления. Но какие странные вещи говорит этот убийца: «Я не старуху убил, я принцип убил!». И потом, уже после того, как Раскольников  признался в убийстве и пошел в каторгу, автор нам сообщает: «Он не чувствовал за собой никакой вины, кроме разве небольшого промаху, который с каждым может случиться». Да что же этот Раскольников, чудовище какое-то? Сколько говорили и писали о том, что его совесть замучила, потому и обличил себя в преступлении, а он, оказывается, не чувствовал никакой вины. Потому и не чувствовал, что не было ее. Лев Шестов совершенно прав: не убивал Раскольников никого, его «преступление» - лишь повод для демонстрации «наказания», для изображения мук человека, попытавшегося переступить через «общее» в себе.  Правильность догадки подтверждает другой роман Достоевского – «Братья Карамазовы». Иван ведь и по сюжету романа не убивал отца, но у Достоевского вина за убийство возлагается именно на него. Иван – уже явный «преступник без преступления», какие объяснения не подыскивай. В «Преступлении и наказании» то, что Раскольников не убивал, не столь очевидно, но в литературе очевидность ничего не стоит, там господствует метафора, и многое из написанного – совсем  не то, чем кажется. Что касается «Дориана Грея», то ведь он и задумывался, как роман символический. «Убийство»,  которое совершает Дориан Грей,  нужно было Уайльду для того, чтобы показать, как гибнет человеческая душа под бременем жизни и грехов.  Его интересовала гибель души как состояние, и в то же время он был убежден, что душу погубить нельзя, что страдания и смерть сделают ее вновь чистой и юной. Лишь в двух местах в романе можно заметить, что с «убийством» не все ладно: когда лорд Генри говорит, что Дориан не способен на преступление, и когда сам Дориан признается себе, что смерть Бэзила утратила для него какое-либо значение. Лорд Генри, естественно, отнюдь не наивен, он верно мотивирует свой ответ: реальное преступление всегда вульгарно, а Дориан не способен на вульгарность. Такие, как он, совершают все преступления в самом себе. А утратила значение смерть Бэзила потому, что для души всегда  важно то, что происходит с ней сейчас, а прошлое хоть и мучит ее, но настоящее ощущается острее, ближе. Но все это соображения тонкие, истина у Уайльда скрыта от глаз  так же тщательно, как и у Достоевского. Однако стоило критикам слегка задеть Уайльда непониманием, как он тут же все и выдал. Хотя, когда тебя из-за романа все кругом обвиняют в безнравственности … Многие фразы из «Дориана Грея» фигурировали потом на процессе как доказательства вины Уайльда. Ну как тут не погордиться своей страной: в России тех лет было куда меньше ханжества, чем в тогдашней Англии. Правда, Достоевский умел, когда надо, выглядеть моралистом – и никому (почти никому) не приходило в голову обвинять его в безнравственности.  А вот Уайльд этого вовсе не умел (или, скорее, не хотел), и потому все время «подставлялся».  Возможно, дело еще в том, что Достоевский ловко дистанцируется от своих героев: никогда не скажешь, любит он их или ненавидит, осуждает или оправдывает. Уайльд же явно восхищается Дорианом Греем, потому недалекие люди и поспешили приписать автору качества его героя. Право, художнику нужно тщательнее скрывать свои чувства, иначе страницы его произведений рискуют попасть в тома уголовного дела …