Последняя женщина на земле скоро умрёт

Мне страшно здесь одной, но я уже привыкла к страху.
Я в темноте ночной боюсь зажечь свечу.
Стараюсь не вставать и тихо-тихо плакать.
На улице кричат, а я всегда молчу.

Закрыта на засов из дуба дверь, и окна
Крест-нАкрест заколочены, здесь будто нет меня.
Меж перекрестьев вижу: вверх прыгают волокна
Блуждающих костров. И плавится земля

Там, где пройдут они. Гонимую ветрами
Смесь копоти и праха предшественниц моих
Я обоняньем чую. Горючими слезами,
Заткнув рот рукавом, оплакиваю их.

Меня ждёт та же участь. Разрубят топорами
Дверь крепкую дубовую. Толпой ворвутся в дом
И бросятся ко мне. Кровавыми руками
Сорвут с меня рубаху, засунут её ком

Подальше в глотку, чтобы я их не отвлекала:
В момент совокупленья чтоб не смогла кричать.
Я сдохну в адских муках – им будет ещё мало:
Продолжат тело мёртвое по полу таскать,

Со страшной силой рвать и лапать грудь измученную,
Гнилым, зловонным ртом соски мои жевать,
Худые ноги раздвигать, болью скрюченные;
За то, что рано сдохла, будут матерно ругать.

Мне страшно здесь одной, но я уже привыкла к страху.
Я в темноте ночной боюсь зажечь свечу.
Стараюсь не вставать и тихо-тихо плакать.
Удар в дверь топором, крик пьяный, звон кольчуг.

(Февраль, 2004)