об увлекательной схватке и изощренном словопрении хитроумного ры

Oб увлекательной схватке и изощренном словопрении хитроумного рыцаря Дон Кихота с рыцарем ордена Агасфера



– Это кто ж такой, подъедем,
Санчо, ближе мы к нему
и узнаем мы при этом
лучше, кто он – по уму. –

В толстых латах, в черной коже
кто-то страстно говорил
в окружении прохожих.
– Ба, знакомый слышу ритм

мерной, точной, звучной речи.
Так и есть, гляди, стихи
он читает, безупречен
слог и ямбы не плохи.

– Что-то на душе тревожно.
Чую я, сеньор, обман –
жест подложный, взгляд острожный –
перед нами шарлатан.

– Как же смело, друг мой, судишь
ты по внешности его.
Вечно в людях видишь чудищ,
а в природе – ничего.

Как узнать – он благороден,
смел, труслив, хитер, умен,
и его девиз и орден, –
это скажет нам сам он.

И к тому ж питаю слабость
я к балладам и стихам,
и давно, признаться, ямбы
песнопений не слыхал. –

Странным все-таки поэтом
кажется – читая здесь
простолюдинам. –
– Подъедем
и узнаем, кто он есть. –

Чтец тут перешел на прозу,
и рассказывал он всем,
кто, откуда он, как прожил,
сколько вытерпел измен.

– Видишь, Санчо, он не страшен, –
другу Дон Кихот шепнул, –
он же сам все и расскажет,
это значит, он не лгун.

(Анжело, так звали поэта)

"– Я общался с всяким сбродом:
шайки пьяниц и воров,
был могильщиком полгода,
чистил клетки львов, слонов

в зоопарке, знал я низость
дел людских и видел грех,
смрад и грязь, душевный кризис
пережил, и об орех

беспросветной, грязной жизни
я сломал прекрасный зуб
мудрости и нету ближних
у меня, и Зло в глазу

отливается слезою.
Единичен, хрупок ты,
мал, растоптанный ногою
божества – себе постыл". –

И тяжелого молчанья,
словно дыму, напустил
после слов своих – вначале
в лицах мутный страх царил.

Сгорбившись, слегка в наклоне
рыцарь слушал:
– Хорошо.
только мало я что понял.
В общем, знаешь, оглушен

этой нашей первой встречей.
Как нас мало. Путь певца,
как пророков путь, отмечен
терниями до конца. –

Гордо голову тот поднял,
взгляд сочувствен, взгляд алкал.
"Вору он скорее сродный,
чем пророку," – зашептал

Санчо в свой черед.
"– Отыщешь
ты в моих стихах всю боль
человека".
(Дон Кихот, взвешивая тетрадь со стихами)
– Вот так пища
будет духу. Не неволь

Санчо, ты хоть. Не прочтешь ли
про любовь?

(маленькое замешательство)

"– Нет, не люблю
я давно, все уже в прошлом,
лирики я не терплю.

Тут другое – ад суровый
время наше – все горит.
Оттого и муки слова –
не могу не говорить.

Кровь ли в голову ударит,
иль другое, но молчать
не могу – весь мир в пожаре
ада, бесы здесь рычат.

Что красивенького в мире?
Суета – все суета
смрадная, в небесном клире,
там не лучше маета". –

Выпрямился тотчас рыцарь:
– Подожди, не все же так
плохо в мире, и сразиться
я готов хоть на словах.

Ведь стремится дух к свободе.
И не так уж мир и плох,
коль хорошая погода
в нем случается, дружок.

"– Знаешь эту ты свободу?"
– Я, ну скажем, да и нет.
"– Говори мне точно", – воду
лил на мельницу поэт

тайную, о чем не ведал Дон Кихот.
"– Знаешь истину ты?" – следом
вопрошал лукавый кот.

– Истина есть, – осенило, –
Бог мой, знаю – это Бог.
"– Бог? Что ж сделал ты для мира?
Сам же ты, как я, порок

порождаешь. Ходишь в церковь,
каешься в своих грехах?"
– Меряю своей я меркой!
"– Выезжаешь на стихах?"

– Кстати, друг, стихи – твой томик
просмотреть-то я забыл,
дай-ка. – И в среду знакомых
погрузился слов – уплыл.

Но чем дольше он читал он,
увеличивалась течь.
– А не пробовал сначала
взять свои стихи и сжечь?

Нет, не плохи, просто выбор
надо сделать – или сжечь,
или – лучший жребий выпал,
может быть, тебе, сиречь.

"– Скажем просто, – молвил гордо, –
сатанинские стихи?"
– Ты сказал, – ответил твердо
рыцарь. –
"– Правда, нелегки

правила стихосложениья.
Их не знаю даже я.
Только вот, без упражненья,
речь гудит всегда моя.

И не знаю я другого
права мучиться и жить,
как-то: только муки слова:
не могу не говорить". –

Дон Кихот пожал плечами.
"Браво, славный мой сеньор, –
шепчет Санчо, – отвечая,
повод лишь дадите, вор

он, его и оскверняет
исходящее из уст.
Это вас он искушает,
сердце ложно, сам он пуст".

– Знаю, Санчо. – Дон Кихоту
интересно, почему
страшный он такой:
– Да кто ты,
объявлю тебе войну.

"– Анжело, уже известный
я в кругах своих певец.
Сект и тайных обществ вестник
и духовный я боец".

– Кто такие? – недоверье
пробежало по лицу
Дон Кихота.
– "Это звери
веры, приведут к концу

вас, сеньор". – Оруженосец
подал верное копье.
"– Зла здесь много, зло умножит
зло лишь и тебя убьет.

Ты согласен, зла здесь много?
Некому тебе помочь
избежать лжи и порока,
если вечная здесь ночь".

– Знаю! Это ваших сборищ
катехизис, мастаки!
Ты так всякого заморишь,
только я не из таких.

"– Свет далек, и не приблизишь
к свету око, как ни лезь
в темноту, и не увидишь
в темноте, каков ты есть".

– Замолчи, а то я тресну.
"– Видишь, руку ты занес
надо мной, сознайся честно:
движет ложь рукой и злость?" –

Дон Кихот молчал, растерян.
Санчо спрятался в кусты.
"– Грешен, грешен и потерян
человек в миру, а ты

говоришь, что будто знаешь
истину, а я, мол, нет.
Говоришь, тебе прощает
Бог всегда? – Давай ответ!

Что молчишь, иль я уловист?
Здесь тебе нельзя соврать". –
– Бог мой – стыд мой есть и совесть!
Больше нечего сказать.

"– Значит, твой – Бог?" –
– Да! –
"– Загонишь
ты себя в тупик". –
– В тупик,
полный грязи, тьмы и вони,
ты загнал себя, твой стих

это доказал.
"– Но правду
ты не ищешь, хоть и прав". –
– Буду я искать и завтра
проявления добра.

"– Говоришь, что мир прекрасен?
Вера у тебя слепа". –
– Ложь! С тобою не согласен.
Между злом, добром борьба

в мире этом происходит.
Горе вам!... Так бы сказал
всякий. кто живет в свободе,
в духе, у кого глаза…

"– Но…" –
– Меняешь ты обличья
каждый раз, иезуит,
то ты книжник и логичен,
то ты грешник и бандит.

Согласись, что коль в нечистом
дело вертишь, сам нечист.
"– Верно, рыцарь". –
– Так колись ты,
кто средь нечисти ты, лис?

"– Я – ничто. Они – теченье.
Я стоял в нем, я один.
Я писал до помраченья.
Рыбку я средь них удил". –

– Рыбку, но какую рывку?
Не стихи ж, в конце концов.
Как Петру сказал однажды…
Был… Ты был их душ ловцом.

"– Может быть". – Прошла ухмылка
по губам.
– Черт подери! –
Задрожала нервно жилка. –
Слушай, черт… тебя дери.

"– Что ж с тобой, на что озлился
ты и машешь сгоряча?" –
– Я сейчас с тобой сразился
на невидимый мечах.

От невидимых ударов
огрызаюсь я – меча
настоящего, как кары,
заслужил ты. Все. Прощай! –

Рыцарь с места вмиг сорвался.
– Санчо, где ты?
– Здесь.
– За мной. –
Всю дорогу чертыхался.
– Выиграл я этот бой.

Мне остаться в этой битве
было, главное, живым… –
"С нами Бог!" – стучало слитно.
Рот сковало. Голос выл.


20. 11. 1997