Я хмелею, мои золотые бесстыжие лютики

(неудавшееся предисловие к стихам Елены Гончаровой)

Поиск в сети Интернет. Глаза ежиком. Ищу белорусских поэтов для очередного номера журнала «Родомысл» (журнал-то о славянском единстве!). Занятие, нужно сказать, для мазохистов. Не так уж много в Рунете молодых белорусских авторов, пишущих хорошие стихи на русском языке. Впрочем, возможно не там ищу. Ау, где же ты, Белоруссия родная, ау, «белый аист летит…»!
Наконец-то, слава Богу, натыкаюсь:

подойду и прижмусь к твоим перьям, мой седой с кровоточиной аист…

Аист – символ, символ чистоты. Только чистота здесь – уже «седая с кровоточиной»… Не пора ли содрогнуться? Содрогаюсь. Трагично же! А какая картинка! Хрупкая, но ясная. Ясная…
Елена Гончарова – маленькая, большеглазая (взгляд пристальный, жадный, впитывающий все буквально на молекулярном уровне) и … незаметная. Всегда отмечал про себя, что истинный художник или поэт должен быть немножко шпионом по этой жизни.
А Лена, как оказалось, является самым настоящим белорусским разведчиком, успешно маскирующимся под маской умненькой книжной девочки, которая уже до  дыр замусолила томик с трагедиями Шекспира (не отсюда ли трагичность?).

говорят, розенкранц никогда не стареет,
гильдестерн вот уже как столетия мертв…

Трагично? Еще бы! Однако осмелюсь предположить, что это все для отвода глаз, а точнее, для разгона.

а носки, в хлам просохшие на батарее,
(двадцать пятый размер, полиэстр, третий сорт)…
                «вечность(повторяемость)»

Ну, не шифр ли для конспирации? Причем метод-то изложения – старинный, испытанный. Это о нем древние японцы говорили «мысль на кончике пера». Пушкинский, так сказать, метод. Что вижу, то и пою. И это естественно, потому что, как ни крути, а касательство к солнцу русской поэзии не столько методологическое и вкусовое, сколь родственное. Пушкин – Гончарова…
Не исключено, что именно Александру Сергеевичу, дальняя его родственница посвящает такие строки:

в моей ладони приживется вряд ли
звезда, что у тебя горит во лбу…
                «дочь кетцалькоатля»

Буднично так Елена Гончарова объявляет об этом миру. А все почему? Да потому что она «всего лишь дочь кетцалькоатля». Попробуйте использовать такое мудреное индейское слово в традиционном стихосложении, - тут язык можно сломать пока выговоришь его, не то, что вставить в размер строки, да еще и зарифмовать. Ну, чем не достойный потомок Пушкина!
Удивительное владение словом - великолепные рифмы; спокойная холодная размеренность строки, почти как у Бродского (кстати, не любимый и не понимаемый Леной поэт); умение без боязни, но в то же время и с должным пиететом обращаться с близкой ей классикой; и, конечно же, поразительная способность выписывать окружающий мир, быт, предметы. Образы при этом рождаются такие, что вольно или невольно чувствуешь их на ощупь, чувствуешь как бы фактуру материала. Причем достигается это практически без помощи украшающих речь прилагательных и традиционных сравнений.

где крестиком вышит потопленный флот
На мятой странице из школьной тетради…
                «Козлова не плачет»

просто сад, наливаясь румянцем и сочностью яблок
и краснея вишневой зарею – неловкий любовник, -
вспоминал мои пальцы на тонкости книжных закладок,
отмечающих место, где я вдруг захлопнула томик…
                «окно в сад. вечером закрывая книгу»

неровный слой избитой стрижки,
ужимки – признак старой моды,
и он, как маленький воришка
крадет ноздрями запах меда
ее волос…
                «мед»

С точки зрения изобразительности, здесь вряд ли уместно говорить о влиянии школы малых голландцев, до фотографичной подробности выписывавших действительность. Скорее здесь работает принцип русских передвижников «видеть цвет неба в цвете земли». Не случайно ведь стихи Гончаровой выстраивают не совсем еще и не всегда четкую, но все же вертикаль, имеющую одну направленность – к небу.

есть дыра в небесах, и в нее вылетают миры,
вылетают копейки моих источившихся чувств
                «улитка»

я дотянусь до райских окон
на цыпочках дождей весенних

Отсюда, наверное, и неповторимая мелодичность гончаровской поэзии, и особенное место, отведенное музыке
и зазвучит, до пят намокнув,
мое второе воскресенье.

и полоснет смычком небрежно
по ноте до, по ноте ля…
и закружит, как на манеже
моя любовь – моя земля…
                «…рукой, раздавшей отпечатки»

Можно еще долго рассуждать о необычной способности Елены Гончаровой трогать воздух пальцами, чувствуя его упругость, пластичность, вязкость – в зависимости от настроения; удивляться ее таинственному желанию рассматривать ладони, кисти рук – будто по ним можно увидеть будущее; а также ее застенчивой тихой искренности, которая вулканом взрывается при любом намеке на фальшь.
Думается, такая поэзия нужна. Во всяком случае, мне. Нужна ли она вам? Читайте и определяйтесь сами.