Демон и вальсингам

Запретная бездна открылась предо мной. Не было огня и не было шума. Только тишина, пропитанная тревожным ожиданием, и странное давление в воздухе, делающее меня будто бы бестелесным. Я стоял над самим собой, и внезапно все, что объединяло мою душу с миром людей, пожрал бешеный смех, и даже скука, однажды сделавшая меня смертным, обратилась в инфернального пса, имя которому - преступленье. Я стал вдруг болезненно свободным и получил временное право на собственный театр. Змеи вылезли из меня и притворились актерами. Они испражнились на мои глаза своей алчной игрой, но в их бреде я нашел разумное. Ко мне пришли Демон и Вальсингам. Певец Тьмы и Певец Чумы. Они были в масках из прошлого. Ничего нового. Все та же тоска и все та же усталость. Певцы сняли маски. Без масок они оставались такими же лжецами.

Демон

Я - князь пустынь безвольно диких
Я - царь измученных камней
Я отрицаю всех великих
Я одинок среди людей.

Я - клоун мысли, Я - развратник слова
Я -падший дух, осколок божества
Я всякой вольности основа
Враг собственного естества.

Всему Я чужд, и все мне чуждо
Я примеряю колдовской наряд
Мне очень многого не нужно
И очень малому Я рад.

В душе Творец, Я в мире -  разрушитель
Печальный шарлатан, безумный чародей
По воле звезд несчастный искуситель
Бессмысленный искусственный злодей.

Для Неба шут, Я - хохот Преисподней
Я  - инфернальная изнанка Бытия
Чем громче смех, тем Мне угодней
Своим Паденьем восхищаюсь Я!

На полотне Моих истерзанных знамен
Запретных тысячи юродствуют имен
В Моих зубах трясется ключ от бездны
А бегства от Меня обычно бесполезны.

С рождения   Актер, влюблен во все Я моды
Я  - судорога Природы!

А кто же ты?


Вальсингам
Я - Вальсингам, на стыке двух эпох
Когда спят ангелы и Бог
Обязан в мире бесовских причуд
Безумье воспевать и блуд.

И в непонятном разрушительном блаженстве
В паскудном омуте развратного тепла
Я должен постигать очарованье Зла.

В небесный суд уже почти не веря
И деградируя в беспомощного зверя
Как зуд я должен мир терпеть.

И в сетях беспросветной суеты
Где прыгают века на сковородке
И со вселенской адовой плиты
Дерут от боли крошечные глотки.

Я должен гибель петь.

Демон
Твои слова - игра. Такая же игра, как игра во власть, игра в мир, игра в жизнь, а мы с тобой лишь призраки, созданные больным воображением юродствующего перед самим собой человека.
Вальсингам
Осталось задать вопрос: Кто из нас троих более реален?
Еще один
Кто из нас троих более реален?! Я - ваш создатель, а вы лишь образы моего бреда, в которые я впрыснул инъекцию собственной реальности для того, чтобы моя игра была слаще.
Демон
Как знать, как знать. Быть может, ты - образ нашего бреда, и мы впрыснули в тебя инъекцию собственной реальности, чтобы наша игра была слаще.
Вальсингам
А может, мы все трое - фантомы, а где-то улыбается четвертый?
Еще один
Ты о Боге?
Вальсингам

Неизвестно, Кто наш творец.
Демон

Ты отождествляешь понятия «Бог» и «Творец», а может Бог есть такое же творенье, как и Ты?
Вальсингам
А что есть Творец?
Еще один
Бог и Творец - стороны одной медали.
Демон
Чьей медали?
Еще один
Ты умышленно запутал нас.
Демон
Не имея способности представить больше, чем дозволено, ты спешишь опровергнуть это недозволенное.
Еще один
Напротив, я жажду познать сущность первоначала, угадав, что было еще до Бога.
Демон
Забавно. В то время, как почти весь ученый мир ищет доказательства существованья Бога, этот выскочка давно поверил в Него, и начал поиски родителей Создателя.
Еще один
Бог - последняя надежда.
Демон
Слова, сказанные самой слабостью. Ты сам себя загнал в угол, и низкий страх мочится на твое сердце ядами запретов.
Еще один
Где же избавитель?
Вальсингам
Нет избавителя, и я вижу лишь грешного старика, который выбирает себе гроб. Грешный мир умирает.
Еще один
Но я вижу младенца, который улыбается из колыбели.
Демон
Не плывет ли эта колыбель по океану крови.
Еще один
Всю кровь к тому времени выпьет Дракон.
Демон
Значит, колыбель эта в пустыне из человеческих костей.
Еще один
Нет, колыбель эта на крыльях отравленного Дракона.
Демон
Кто же отравит Его?
Еще один
Человеческая кровь окажется слишком ядовитой для Него.
Демон
Кто же младенец?
Еще один
Ты знаешь.

Вальсингам
Слушайте мою песню. В ней яды упавших небес и соки погибших устремлений. Я назвал свой мягкий крик «В зеркале смертного мира»

«В зеркале смертного мира»

Безумствует вокруг избитая природа
Меняется как женщина погода.
В крамольном небе черствый Уризен
Из разных человечьих вен
Плетет с ленцой огромные корзины.
Но в них нет ни брусники, ни малины.
В них души он привычно собирает
И Аду по дешевке продает.
При этом на Эдем тлетворный взгляд бросает
Покой ему покоя не дает.
Маммона с наслажденьем, но устало
Зевает черной кровью с пьедестала
И говорит: «Не время, а война сегодня деньги»
И констатирует, что на могиле из кишок
Взрос долларовый лопушок.
Слегка под травкой сонный Мефистофель
Перебирая черепушки как картофель
Читает вслух поблекшего Бодлера.
Растаял разум, помутилась вера.

Из пустоты воскресший странный Анагама
Несет в мизинце сердце Вальсингама.