На мелодию флейты водосточных труб

Неконструктивная самокритика или любовь к самоистязанию

* * *
Вчера – крушение надежд
и лишний повод, чтоб напиться.
Сегодня в поисках одежд –
желанье материться.
И смысла с кем-то быть всегда
как в том, чтоб ноль делить на два.

* * *
Сожгу свои строки, что стали твоими.
Мне странен тот смысл, что был между ними.
Я был как ребенок, играя с огнем –
Спалил и надежду, и сказочный дом.
Оставь же в покое угли, –
Мы сделали все, что могли.

* * *
Уже надоело рвать вены,
Ломать неокрепшим умом
Велико-китайские стены
И ждать после молнии гром.
Уже не осталось желаний
И смысла творить чудеса.
Мы бога придумали сами,
Пустив ему яд в небеса.
Добившись ненужной свободы,
Отходят с младенцами воды.

Уже надоела и правда,
И верная спутница – ложь.
От первой побои награда
Да медный обломанный грош.
Зато от второй – ключ к успеху,
Квартира, где деньги лежат.
Нам совесть давно не помеха,
Лишь руки немного дрожат.
Но каждый прием алкоголя
Облегчит душевные боли.

И так надоели все бабы,
Которых приходится драть.
Ведь нужно раз в месяц хотя бы
Мужчиной себя осознать.
Но только когда среди ночи
Проснешься от жуткой тоски,
Увидеть, почувствовать хочешь
Тепло от любимой руки.
Отвергнув любви красоту,
Плодишь сам в себе пустоту.

* * *
Куда-то пропал весь восторг
И пафос геройских поступков.
Теперь, ведя с дьяволом торг,
Последний идет на уступки.
Полцарства подземного – мелкая ложь,
Богатства и яства за скромную подлость.
Вот только за счастье вынь да положь
Излишнюю смелость и гордость.
Все рады и счастливы стали,
Когда свою честь потеряли.

* * *
Кисть художника облезла,
Оставляет с ворсинками след.
Созерцая творение трезво,
Констатируешь: все это – бред.
И причина не в вечных проблемах,
И уж не в истощении сил:
Все творения в заданной теме
Кто-то раньше тебя сотворил.
И орешь, и ругаешься матом,
Занимаясь всю жизнь плагиатом.

* * *
Мешают стены, чтоб ходить
Из комнаты в другую.
Мешают шоры, чтоб творить,
Мечту не красть чужую.
Но в стенах вырезали дверь,
Сквозь них пройти возможно,
Не понеся больших потерь,
Пройти в проем не сложно.
А чтобы шоры свои снять,
Я черту душу рад продать.

* * *
Опустев от грошовых проблем,
Опускаешь в унынии руки.
Лучше был бы я глух, слеп и нем,
Чем терпеть эти странные муки
От сознания бренности мира
И конечности вечной любви,
От ненужности нынче Шекспира,
От цинизма вселенской тоски.
Но не включишь горячую воду
И не выпустишь дух на свободу.

* * *
Смотрите на солнце, друзья,
Смотрите на небо, на звезды.
Любите других и себя
И глубже вдыхайте воздух.
Ловите мгновенье, момент,
В котором вы смелы и рады,
Оставьте сияющий свет
На память, прочь грустные взгляды.
Но думая лишь о финале,
Мы счастье свое проморгали.

* * *
Все слова бесполезны, скупы и неновы,
И нет смысла их вслух повторять.
Не разбить лишь словами оковы,
Что мешают Тибет покорять.
Лишь сквозь адские муки и боли,
Лишь сквозь ложь и обман проходя
Не испачкавшись, силою воли
Покорится кривая стезя.
А словами святыми не искренне
Очернить можно всякую истину.

* * *
Можно верить в правду или ложь,
Можно даже просто сомневаться,
Только если утром в теле дрожь –
Хошь-не-хошь, а надо похмеляться.
И уж если заболел – иди лечиться,
Если выпил пива – так хмелей,
Но уж если надо похмелиться –
Что ж… Не хочешь? Надо. Пей.
Только врать себе уже не надо –
Мы обмануты зеленым гадом.

* * *
Я не еврей, но нравы их знакомы
И предкам нации моей.
Когда б не гены и не хромосомы,
Я был бы рад, что я еврей:
Не приходилось бы скрывать пороки,
Из гариков дошедшие до нас,
Которые давно не одиноки,
Евреев в бровь бьют, русских – в глаз.
Еврея взяли в качестве примера,
Чтобы узрел в себе я лицемера.

* * *
Читать кому-нибудь мораль –
Себя жестоко ненавидеть.
Мне лично времени не жаль,
Но жаль себя в другом увидеть.
Пройдя один и тот же путь,
Что многие проходят честно,
Я в сотый раз сумел свернуть,
Где это было неуместно.
И не пожав плоды ошибок,
Мораль пуста, а опыт – зыбок.

* * *
Во всем должна быть красота,
Глубокий смысл, трезвость, маза.
Желательно, чтоб простота
Венчала гениальность фразы.
Поменьше грубости и зла,
И нецензурных окончаний,
Чтоб не соткать из зла козла,
А из звезды похуже брани.
Но чтоб клиента не спугнуть,
Мат надо все-таки ввернуть.

* * *
Привыкли мы петь о любви,
О вечной, скупой, безответной,
О рыцарских шпагах в крови
И подвигах глупых и тщетных.
Привыкли мы «Вы» говорить,
Как в лучших салонах Лондона.
И также привыкли носить
По несколько пачек гандонов.
И похотью чувство влекомое,
Любовью зовем как искомое.

* * *
Частенько с девушкой на «Вы»
Любезно вечером болтаешь,
С утра же – дверь, прощай, увы,
И на последок «ты» кидаешь.
Потом другая, снова «Вы»
И снова стрелы купидона.
А утром вечное «увы»,
«Прощай-пока» и макароны.
Здесь смысла нет искать порока,
Ведь то – учение пророка.

* * *
Все эти слезы, слова и обиды,
И томные взгляды в ответ
Плодятся меж нами, как гниды,
Ни боли укусов, ни памяти след.
Эмоции – признаки скуки,
А скука – есть знак пустоты.
И вот мы придумали трюки
Хоть помыслы наши чисты.
И тратя огромные силы,
Мы врем, говоря, что любили.

* * *
Так трудно сразу не соврать
Или во лжи своей признаться.
Вранье – как вражеская рать, –
Все продолжает размножаться.
Подняв на бой такую силу,
Что горы можно бы свернуть,
Копаем мы себе могилу,
Стуча рукой упрямо в грудь.
Вот жаль лишь зубов – тридцать два,
А то бы мы врали всегда.

* * *
Когда остается Луна
На бархате черного неба
Без звезд, без комет и без дна,
Без водки и черного хлеба,
Когда только ты и она,
Ни воздуха нет, ни молекул,
Ни боли, ни счастья, ни сна,
Ни осени даже, ни лета,
Тоскою и грустью томим,
Ты чувствуешь – ты здесь один.

* * *
В моих омутах черти и жабы,
И пиявки размером с коров.
Приплывают ко мне рыбобабы
Как на нерест, но все ж – на любовь.
Здесь любви как блокадного хлеба –
Два часа и еще пять минут,
Чтоб, одевшись – «пока», и уехать,
И забыть про обратный маршрут.
Лишь пиявки размером с коров
Настоящую дарят любовь.

* * *
Влюблен я в мир
как в женщину, с опаской.
То как Шекспир,
то бешенной савраской.
Пущусь хвалить, любить,
лелеять без удержки,
А то хулить, бранить,
и слепо вперемежку
С любовью, горечью и ненавистью тоже
Я вожделею всех, но презираю все же.