Грязный Мырдло и Озабоченная Зуза. Глава I

В городе Тарахамтусе жила семя Кутикулюсь. Было их четверо. Мать-отец и два урода. Старшим был мальчик, довольно-таки не привлекательной внешности. Такой не очень привлекательной, что когда он появился на свет, экспансивная акушерка воскликнула: «Ну и мырдло, блин!Господи Боже Мой!!!!Спать ночью не буду!». Ну вот. И его биологическая родительница, в силу своей суеверности, назвала его именно этим именем-Мырдло. Ну, суеверной её назвать трудно, скорее идиотка. Эта её суеверность происходила  из глупости, ограниченности и незаконченного образования. Если бы акушерка попалась более сдержанная и заполучив в лапы корчущийся комок, сказала бы «поздравляю», и без того не очень привлекательный мальчик носил бы имя Поздравляю. А если бы роды принимал более опытный гениколог, то мальчугана бы звали весело и просто—Сифилис.
Возраст определить сложно, после 13 лет он не менялся, так что этот факт останется загадкой. Внутренний же его мир развивался в абсолютной гармонии с внешним, то есть не развивался. Ну, разве что самую малость. Больше ничего примечательного в нём не было, простой мальчишка, немного катострофически не привлекательный. Ну, таких, как выяснилось, не мало в этом мире—и для Мырдло нашлись друзья-кореши и немало. У него даже была девушка. Да, была. Ей было в ту пору лет 13, а ему—не знаю сколько. Но точно не меньше. Она носила стильный короткий ёжик—её мама не верила в эффективность средств против вшей и блошек. Так что, учитывая тот факт, что она постоянно якшалась с больными псами, кошарами, дворовыми засранцами, облезлыми крысами и мёртвыми мышами, вшивость стала её постоянным состоянием. Она стала привыкать к этим условиям и ещё её радовал факт наличия очень стильной причёски. На лысине можно было рисовать, учитывая то, что стилисты рекомендуют это только обладателям идеально ровного черепа. А её череп был не далёк от идела—маленький вырост диаметром в 15, от силы 20 см не портил общего впечатления. Фигурой была угловата, кожа носила оттенок оливкового загара, и две причудливые никогда не загоравшие(в силу постоянного насморка,что не странно для уличных детей) полосочки в промежутке между губой и носом только придавали ей шарма. Одевалась она просто—трусы и майка. Так было удобно, можно было сэкономить немного времени на переодевании. В этом наряде она и спала и гуляла и купалась. В пруду.
Да. Ну вот, они с ней крутили роман. Ну, какая там может быть любовь в 13 лет—никакой любви не было. Перепехнулись пару раз в глязном подъезде и все дела. После подобных встреч он обычно выходил во двор весь грязный, с прилипшими крысиными испражнениями и летучими мышами в волосах—с тех пор к нему и привязалась эта милая, лёгкая, весёленькая, подчёркивавшая самые тонкие черты его характера и как нельзя лучше говорившая о его натуре кликуха—Грязный.
Что насчёт сестрёнки, то она хоть и не была уродливой, но обладала довольно-таки заурядной внешностью. Было ей в ту пору 14 годков, её возраст определить было не трудно, она, в отличии от брата, развивалась в соответствии со своим возрастом, может только чуть-чуть быстрее. Выглядела она лет на 17-18, не больше. Умом не отличилась, что бы не сказать «осрамилась». Ну ладно, ум для женщины не главное, она всё равно оставалась милой и очаровательной девушкой, с которой двор, в особенности мужская его часть, ни за какие коврижки бы не расстался. С  самого первого дня процесса её полового развития, она чуть было не изнасиловала домашнего кочета, поэтому отец надел на неё трусы с секретным шифром и не снимал их на протяжении долгих лет. Но она не унывала и всё равно с радостью выбегала во двор и делала всё, что только возможно было делать в шифрованных трусах. Прошло немного времени и отец, знавший о наклонностях дочери и подозревавший о том, что сообразительная и смышлённая девчонка и с замком на трусах найдёт чем  и как развлечься, решил прибегнуть к некоторым предостерегающим мерам. Каждый раз, перед тем, как выпустить её во двор, а не выпустить он её не мог—не тиран же он, он вставлял ей в рот расширитель и мазал всю ротовую полость клеем моментом. Он был мяког и отлично понимал это, но она была его единственной доченькой, младшенькой и самой любимой. Ничего не поделаешь, отцовская любовь великая сила, она заставляла отца быть таким нежным и снисходительным к выходкам дочери и не идти на крайние меры. Вот пожалуй и всё про извращенку. Да, её звали легко и не замысловато—Зуза. Узколобая мать верила в то, что какое имя дашь ребёнку, таким и будет  его жизнь. Вот жизнь у Зузы и вышла лёгкой и не замысловатой.
Но и для Зузы наступали иногда моменты счастья. Случалось это раз в год, на летние каникулы. На все каникулы Мырдло с Зузой отсылались к бабушке и дедушке. В местечко под названием Ассукичинахрено. Недалеко от города, на маршрутке можно было добраться за день. Но ребята шли пешком—здоровый образ жизни.
Отец считал, что хоть раз в год дочери нужно проветриться и снимал с неё блокированные штанишки. На подобную уступку он шёл лишь потому, что был уверен, что в том местечке где влачат существование дед с бабой нет никаких признаков жизни. В округе на 200-250км никто не проживал—какой индюк там поселется. Но он недооценил исключительных способностей своей дочери