В его музыкальной шкатулке

I.

я фарфоровым болванчиком утлым
в его музыкальной шкатулке
вращаюсь надетой на металлический стержень.
сообщает движенье насквозь – в мякоть,
возместив позвоночник, и мелодии вязкой
не хватает ритмики. нерва.
слишком мало ударов, чтобы быть пульсом.
затекают руки – позиция третья.
колено в вечном фуэте сводит.
хореография всей моей жизни,
и его неба – за край. прОпасть.

II.

Хитрили улочки - петляли Замоскворечьем.
Весенней наледью сбивались друг к другу,
Пугались выжившей каким-то чудом
В центре города трамвайной трели.

Каблучки отстукивали мостовые
Давно асфальтовые, не мощеные,
Лукаво подмигивая кабацкими окнами,
Дома приспускали немодные шляпы крыш.

Мы губами с обветренных губ слова отгадывали.
Пили, смеялись, спорили - не вспомнить о чем,
И на заднем сиденье такси, утыкаясь в плечо...

Вечность - в обмен нА три минуты сна.

III.

Это просто память проверяет тебя на всхожесть.
А ты смотри на нее прямо. Не отворачивайся.
И как по песку, по которому ты уже не пройдешь,
Не сможешь,
Солнце выжигает твой босой след.
Эй, вы! Крылатые - ясноглазые!
Увольте того, кто обещал, что будет иначе!
Хотя для меня он уже ровным счетом ничего и не значит,
Я просто не верю, что он вообще есть.
Здесь на земле всё просто: вход-выход.
Педаль в пол, и дорога пунктирной линией.
Кто осмелится меня осудить, крылатые вы мои?
Крылатые... да не всесильные...
Воздух раствором осколочной тишины,
Скрутит все, что могло бы, да не случилось
Шорохом шин, металлом в лобовое стекло.
(Просто память – смотри на нее прямо.)
Твоя жизнь замыкает свой круг МКАДом.
А я закрываю глаза.

IV.

ты мне не поверишь
у него нет цвета
оно слишком глубокое
чтобы иметь цвет
я знаю его наощупь
знаю что обетованное
и покойное
ты мне не поверишь
и не поймешь
за одно то
что оно есть
и оно
другое

V.

Ведь предписывали же - не допускать до бумаги...
Карандаши ломкие. Чуть сладковатый из детства вкус грифеля.
Письма мои... Они где-то здесь. Я ведь помню.
Они где-то здесь – все до единого.

Выворачивать их из ящиков письменного стола.
Гладить бумагу, рассматривать на просвет волокна.
Ассимилировать с ними. Растворяться. Быть частью.
И привкус во рту уже дымный. Прогорклый.

Таблетками вслед подгонять сон.
Цветовая гамма разойдется кругами в глазах. Белым.
Господи, я помню из детства почти что всё,
Но кажется, я совсем позабыла вкус мела.

Рвать листы на куски мелкие, запуская веером в воздух.
Зимы имитация - бумага снежная по ветру.
Люблю - ненавижу – не жду – но верю.
Знаешь, ее шершавая теплая плоскость

Так похожа на стены в его музыкальной шкатулке.
Там нет пульса. На губах вкус морской соли.
А меня уже ждет небо. Небо.
И пусть не моё. Пусть просто другое.

Выжить.
И не закрывать глаза.