Восход

"Сид Вишез умер у тебя на глазах
Ян Кepтис умер у тебя на глазах
Джим Моррисон умер у тебя на глазах
А ты остался таким же, как и был.
Всего два выхода для честных ребят
Схватить автомат и убивать всех подряд
Или покончить с собой, с собой, с собой, с собой, с собой
Если всерьез воспринимать этот мир."

Егор Летов ("Гражданская оборона")


1.

Однажды я подумал, что бы я стал делать, если бы узнал, что все вокруг меня игра, и что я на самом деле бессмертен. Как бы просто стало жить, можно было бы перестать многого бояться и жить, как говорят инстинкты и желания. Прежде всего, я бы стал знакомиться с множеством людей, пускаясь в невиданные авантюры. Это ведь здорово, плыть туда, куда тебя увлекает поток и не бояться быть разбитым о скалы. В нашей жизни мы подчас сковываем себя, свои желания, лишаем себя полного восприятия действительности.
Что бы я сделал, если бы узнал, что бессмертен?
Я забрался бы на крышу самого высокого небоскреба в городе и спрыгнул вниз, а потом бы встал и пошел в ближайший ресторан пить кофе, там бы набил физиономию самому отмороженному кретину и посмотрел бы, что из этого выйдет…

Я вошел в кафе, в нем было мало свободных мест, так как дело близилось к вечеру, к тому же, завтра суббота. Я подошел к стойке и спросил себе пива, попутно разговорился с барменшей. Ее звали Лиза – красивая девушка, если бы только не так сильно красилась. Губы у нее пунцовые, как шиповник.
- Давно ли здесь работаешь, красавица? – спросил я, сказочно улыбаясь, - Не хочешь ли составить мне компанию в моей вечерней прогулке на мерсе?
Бритоголовый «бык» с золотой цепью, начинал медленно звереть. Я это почувствовал по его нервным движениям. Видимо, он уже давно клеился к Лизе, и я возник совсем не вовремя. На нем была дорогая кожаная куртка, на руках несколько дорогих перстней и татуировки.
- Слушай, гавнюк, хочешь неприятностей? – обратился он ко мне, - Ты их быстро получишь. После этих слов тяжелый кулак с перстнями обрушился на мою голову, я упал с сидения, из уха на пол кафе потекла кровь, потом я потерял сознание.

Когда я открыл глаза, то увидел прямо перед собой травинку, по которой ползла божья коровка. Я долго не мог сосредоточиться и с каким-то сомнамбулическим вниманием наблюдал за ее передвижениями. Травинка, по которой она ползла, была не слишком чистой, частично помертвелой, видимо, на нее не раз наступали. Постепенно зрение мое сфокусировалось, и я увидел, что трава кругом. Какие-то насекомые жужжали в ней, некоторые из них ползли по моему лицу. Сделалось светлее, из чего я заключил, что прошла ночь, настало раннее утро. Я попытался повернуться на спину, с третьей попытки мне это удалось, я увидел чистое предрассветное небо, на котором виднелись черные пятна птиц. Как хорошо смотреть на небо, забыв про то, есть земля, так бы и пролежал всю жизнь, ничего больше не надо. В небе есть самодостаточность и покой.

Наконец я встал на колени и осмотрелся – я находился на пустыре, у тропинки, тянувшейся к лесу. Справа были видны новостройки, а слева за толпой тростника озерцо, по которому плавали утки. Тростник шевелился на ветерке и успокаивающе шелестел.

- Отличный трип - подумал я, - посмотрим, что будет дальше.
Я встал, отряхнулся и двинулся в сторону новостроек. В скорости я заметил кафешку, где накануне вечером тусовался.

Я стал присматривать что-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия, но палки, которые мне попадались, были слишком худосочными, и я их выкинул. Наконец я увидел отрезок ржавой трубы. Он был великолепен – увесист и не слишком толст, его было удобно держать в руке.

Я вошел в кафе и направился к стойке бара. Из-за раннего часа посетителей было немного. Какой-то бородатый мужик спал, уткнувшись мордой в стол. Другие в клубах дыма матерились заплетающимися языками. Я шел и видел расширяющиеся от изумления глаза барменши. Я мило улыбался разбитым ртом. Подойдя вплотную, я достал трубу и нанес ей удар по лицу. Раздался хлюпающий звук, и женщина упала, даже не вскрикнув. Таким же ударом я оглушил подбежавшего охранника, но ему одного раза было явно недостаточно, несмотря на хлынувшую кровь, он пытался ударить меня, тогда, отбежав назад, я ударил его трубой прямо в нос. Удар был хорошо рассчитан – охранник упал, повалив столик с недопитыми бокалами. Оставшиеся посетители поспешили к выходу. Бородатый мужик проснулся и неуверенной походкой двинулся из кафе. Я настиг его ударом в спину, он упал, раскинув руки. Двух остальных уложил четырьмя ударами. Обыскав их, я обнаружил нож.

- Интересно испробовать его действие, - подумал я и вонзил его одному из гуляк в грудь. Лезвие легко вошло между ребер, брызнула кровь – я попал прямо в сердце. Мужчина захрипел, изо рта тоже полилась кровь, потом он замолчал, а глаза остались открыты. Я закрыл их и пошел к выходу. Я почувствовал бешенство и начал бить стекла в кафе, они с оглушительным звоном разлетались под моими ударами. Потом я подбежал к дорогим иномаркам, припаркованным у здания и начал бить по их окнам металлической трубой, но они поддавались плохо, от моих ударов оставались лишь трещины. Это привело меня в еще большую ярость, мне захотелось взорвать все вокруг, подорвать дом, на первом этаже которого находилось кафе.

Тут я услышал сирену, по проспекту, безумно мигая, мчались милицейские машины. Я побежал им на встречу, одна остановилась, из нее выбежали бойцы.
- Стой! – кричали они, - Брось трубу!
Я подчинился и бросил ее на асфальт, руки мои были в крови, то была кровь убитого мной человека и моя кровь, потому что, орудуя ржавой трубой, я сильно ободрался.

Меня избили, конечно, положили лицом на асфальт, обыскали, надели наручники, потом посадили в машину. Скоро подъехала «скорая», за ней другая – слишком много было раненых, одному из них, впрочем, нужен был катафалк. Лиза была без сознания, когда ее вынесли из кафе, я видел это через решетчатое окно машины. Других тоже несли, один только бородатый мужчина вышел сам, но его поддерживали за руки, и у самой машины скорой помощи он упал.

Неспешно наступало утро большого города. Брызнули первые зарницы. Жители окрестных домов, разбуженные раньше срока, выглядывали из окон, кто-то курил на балконе в одних трусах, с интересом наблюдая за сценой побоища. Несмотря на столь ранний час, собралась толпа зевак, еще не до конца пришедших в себя после вечера трудового дня. Наступал новый день, в котором меня не будет.

Неправильно было бы думать, что у меня не было оружия после того, как меня посадили в машину. Конечно, меня обыскали и отняли нож, но пистолет был у милиционера, а я мог управлять его мыслями. Я сказал мысленно, чтобы машина остановилась, и она остановилась – заглох мотор.
- Выйди из кабины и открой мне дверь.
Женя (так звали милиционера) вышел и открыл дверь. Я соскочил на землю. Мы находились рядом со станцией метро «Пионерская». Она была уже открыта, и народу вокруг было много.
- Иди вперед – сказал он мне, а сам достал и зарядил пистолет, потом выстрелил мне в затылок. Руки у меня были за спиной и в наручниках, поэтому я упал плашмя лицом на асфальт, из раны в голове потекла кровь. Кто-то закричал, визжала женщина, продававшая газеты, народ бросился врассыпную, кто-то упал - наверно от страха – и это правильно, потому что Женя на этом не остановился, он вернулся к машине и выстрелил в ухо своему напарнику, голова его нелепо дернулась, и весь он обмяк в водительской кабине. Женя выбросил его труп наружу и сам сел за руль.

Патроны еще оставались, был в кабине и автомат Калашникова, Женя взял его в одну руку, а другой держался за руль.
Он помчался в сторону «Черной речки», целью было убить как можно больше людей, а для этого нужно было выехать в центр, главное было доехать, пока не успели остановить, поэтому ехал он на предельной скорости. Когда переезжал железнодорожные пути у станции «Новая деревня», в голову пришла блестящая мысль, он вырулил к платформе, к которой как раз подходила электричка, выскочил из машины и побежал к поезду. В руках у него был автомат, в кармане два пистолета: один его собственный, другой - напарника – вполне достаточно, чтобы убить несколько десятков человек. Эта мысль наполнила Женю умилением и радостью.



2.

Он вбежал в тамбур и очередью из автомата уложил всех, кто там находился. Двое усатых мужчин, куривших у окошка, легли на оплеванный пол, бабка в платке с телегой нелепо засуетилась и закричала, пуля прошла ей через глаз, и оставила ее лежать рядом с телегой. Женя вошел в вагон, там началась паника: люди кричали, визжали, лезли через спинки сидений, падали. Через мгновение криков не стало слышно из-за оглушительной автоматной очереди. Конечно, нельзя было расстрелять всех качественно, оставались раненые, но главное было попасть в тех, кто еще двигался. От шальных пуль рассыпалось оконное стекло, через которое врывался холодный осенний ветер и шевелил волосы на головах усопших. Поезд проезжал мимо последнего микрорайона Петербурга, дальше начинался район Лахты, а за ним должен был показаться Залив.

В вагоне приятно пахло свежей кровью и порохом. Патроны закончились, и Женя в раздражении выбросил автомат в окно. Он упал на гравийной насыпи и затих. Ближайшими его соседями оказались пустая банка из-под Кока-Колы и несколько пивных пробок: одна от «Балтика-3», другая от «Балтика-9», третья – от Степана Разина – «Оригинальное». По близости лежала посеревшая от старости пачка из-под Беломора. Среди них росла чахлая, коричневая от смолы трава. Такое соседство автомату понравилось.

Женя ходил по вагону с зажженной сигаретой и делал контрольные выстрелы, скоро патроны закончились и в пистолете.

- Черт, я забыл оставить один патрон для себя – подумал он.

Поезд подъезжал к Лахте, за окном сверкали на солнце волны Финского Залива, Женя невольно залюбовался, вдали на другом берегу стеной выстроились дома – новостройки Васильевского района, там Женя родился, там прошло его детство, там он ходил в школу, любил первую свою девушку… которая потом трахалась с его лучшим другом Славкой. Этого Женя так никогда и не смог простить – ни ей, ни ему. Эта мысль больно обожгла его мозг.

- Я не мог простить – размышлял Женя – ведь она ушла к этому гавнюку Славке, которого я считал своим лучшим другом. Теперь у них двое детей, а у меня вся жизнь пошла под откос.

Приняв решение, Женя выпрыгнул из окна - поезд шел не очень быстро, поэтому Женя ничего себе не сломал, хотя и приземлился на спину. Когда-то года 4 назад в Чечне ему также приходилось прыгать с горящего поезда, тогда он упал не столь удачно – сломал ногу и повредил позвоночник. Если бы тогда свои не нашли его в скорости, подох бы Женя в плену.

Он бросился в заросли, не зная, еще как переберется на другой берег, упорно бежал вперед. Времени оставалось мало – ведь скорее всего вся милиция и ОМОН были подняты на его поиски. Это он понимал.

Какое-то время он пробирался по заболоченному лесу, переплыл какой-то канал и снова углубился в лес. Наконец лес закончился, и Женя оказался у подножия огромной горы песка, сюда, наверно, свозили весь наплывной песок. Он забрался наверх и осмотрелся, отсюда открывался потрясающий вид на Залив и город. Тут Женя заметил совсем рядом причал, у которого стояло несколько лодок и кораблей побольше, один из них собирался отчаливать, на борту яхты копошились люди, которые отвязывали канаты. Женя бросился бежать к берегу.

- У меня нет огнестрельного оружия, но форма милиционера должна вызвать уважение, если что нож-то имеется.

Женя в последний момент успел запрыгнуть на борт яхты, и она начала медленно отдаляться от причала. Те, кто был на борту, в ужасе смотрели на Женю, всего в крови с головы до ног.

- Я преследую опасного преступника, он переплыл на Васильевский остров на лодке, я должен его догнать, это опаснейший маньяк. Поэтому требую подчиняться моим приказам, сейчас мы возьмем курс на Васильевский остров и поплывем туда с максимально возможной скоростью. Вы меня поняли? Кто здесь капитан?

Из каюты вылез маленький человечек с бородой.

- Мы не можем терять ни одной секунды.

Корабль вышел из заводи и начал разгоняться.

- Я не могу подойти очень близко к побережью, там слишком мелко.

- Тогда вы войдете в Неву, и я сойду с корабля там, - отвечал Женя, - у вас есть лодка?

Яхта обогнула полуостров со стадионом Кирова, он был красиво освещен, и у подножия виднелись редкие велосипедисты. Яхта вошла в Неву и остановилась. Слева был стадион, слева вдоль побережья вытянулись гаражи. Лодку выбросили за борт, и Женя по веревочной лестнице спустился на нее, потом ему протянули два пластмассовых весла.

- Извините, но ближе к берегу я подойти не смогу, сейчас начинается отлив, - сказал капитан.

- Ладно, сойдет и так.

- Я и так не имею права входить в этот фарватер, тут слишком узко и в любой момент может выскочить «ракета», может произойти столкновение, поэтому я должен спешить обратно в Залив.

- Счастливо, - отвечал Женя и начал грести к берегу.

Когда-то десятилетним пацаном он с друзьями пытался по хрупкому весеннему льду перейти в этом месте Невы в ЦПКО, ведь моста никогда не было в этом месте Невы, а парк казался таким близким. Они дошли уже до середины реки, когда лед под одним из ребят провалился, и он ушел под воду, это произошло так быстро, что по началу никто не мог поверить в то, что произошло. Парень этот никогда больше не вынырнул обратно, видимо, его увлекло течением, оно было здесь сильным, это Женя видел сам, когда приник к прозрачному льду в надежде увидеть товарища - сквозь лед видно было как стремительно несла свои воды река. Труп обнаружили лишь весной, его выбросило на берег где-то в районе Зеленогорска.

Лодка подошла к берегу, Женя выпрыгнул из нее и побежал по берегу. Чуть дальше между гаражами был проход, который вел к микрорайону, в одном из домов которого жил Слава, его квартира находилась на десятом этаже, окна выходили на школу, где они когда-то вместе учились.

Женя вышел из лифта и нажал кнопку звонка, на которой стоял номер 329. Через несколько минут где-то в конце коридора открылась дверь и послышались шаги, по их легкости Женя определил, что это была Света. Она, не спрашивая, распахнула дверь, и Женя увидел ее немного постаревшее лицо. В следующий миг она попыталась захлопнуть дверь, но Женя рванул ее на себя и втолкнул Свету в коридор. Это была она – та, которую он любил в течение стольких лет, и которая так жестоко обманула все его ожидания и надежды. Тогда в один день он потерял и женщину, которая должна была стать его женой и матерью его детей, и лучшего друга – друга детства, прошедшего с ним через многие передряги. Он остался один. С того страшного дня, когда, пригласив ее на свидание, он застал Славку у нее дома, прошло уже пять лет. Тогда она сказала ему, что не любит его, она извинялась и говорила, что по-своему Женю она тоже любит, что он ей дорог как друг. Выйдя из парадной, Женя был в таком шоке, что даже не заметил то, что продолжает нести в руках букет великолепных красных роз, купленных для Светы. Он с остервенением бросил их на асфальт и растоптал тяжелыми милицейскими ботинками. Все было кончено. Еще вчера он был счастлив, строил планы на будущее, а сегодня ему не хотелось жить.

…Женя полоснул удивленную Свету обоюдоострым милицейским ножом, она схватилась руками за перерезанное горло, сквозь пальцы хлынула кровь, потом он схватил ее за распущенные волосы и поволок в квартиру. Голый Славка лежал на двуспальной кровати.

- Кто там пришел, Света?! – крикнул он из комнаты.

- Здравствуй, дружище, дай пожать мне твою руку, - сказал Женя, - и вонзил Славе в грудь нож по самую рукоятку, тот закричал и начал метаться по кровати. Белоснежное белье окрасилось в красный цвет. Заплакали в соседней комнате дети.

- Ты увидишь, как умирают твои дети, - закричал Женя.

Он вытащил их из кровати и бросил перед рыдающей матерью. Одному было пять лет, а второму три годика. Женя ударил младшего ножом по горлу, голова его нелепо завалилась на бок, когда полоснул во второй раз, маленькая детская головенка с рыжими кудрями осталась висеть у него в руке. Он бросил ее бившейся в истерике матери. Второму ребенку он размозжил голову о бетонную стену, она треснула как кокосовый орех. Потом Женя вышел из квартиры, прикрыв за собой дверь.

Он долго ждал лифт, наконец, он пришел. Женя нажал кнопку «16», когда лифт остановился, вышел на балкон. Отсюда открывался потрясающий вид на Залив и микрорайон. Вдали за школой строились новые дома, там кипела работа – вбивали сваи, кран что-то поднимал вверх, видно было копошащихся рабочих. Желтый свет восходящего солнца сливался с желтыми осенними деревьями. Особенно красив был Крестовский парк – стена желто-красных деревьев казалась мазком краски на картине безумного художника. Теплоход, рассекая волны, проскользил вдоль него и вскоре исчез вдали за горизонтом. Воздух был чист и прозрачен. Мир был так красив в этот миг, что Жене захотелось умереть. Он поднялся по пахнущей мочой лестнице на 17 этаж, прошел мимо технической комнаты и по маленькой железной лестнице выбрался на крышу. Тут он сел на разогревшийся на осеннем солнце, рубероид и закурил свою последнюю сигарету. Курить было приятно. Потом он бросил окурок вниз, сдул с себя пепел. Отсюда было видно больше, чем с балкона, был виден даже блестевший на солнце купол Исаакиевского собора, великий город просыпался, готовился прожить новый день. Как хорошо, птицам – они каждый день любуются этой красотой.

Женя посмотрел вниз, по улицам спешил народ, кто-то на работу, дети с рюкзаками торопились в школу. Кто-то выгуливал собак, у кого-то жизнь только начинается, вопросы еще поставлены, не расставлены точки над «i». Их время придет, а пока они бегут на занятия физкультурой или химией, несут в своих ранцах приготовленные заботливыми родителями бутерброды и фрукты.


В этот день Сережа прогулял первый урок - сославшись на головную боль, он остался лежать в кровати, когда как его брат, собрав учебники, хмуро сидел на кухне и пил чай.

Отец ушел на работу, а мать беседовала по телефону, когда Сережа наконец проснулся и понял, что больше он спать не хочет. Он посидел минут пятнадцать в кровати, переключая телевизор с канала на канал. Потом это занятие ему надоело, так как ничего интересного утром все равно не показывали. Потом он выбрался на кухню, где, воспользовавшись отсутствием матери, съел половину плитки шоколада, проигнорировав при этом тарелку с кашей. Он хотел разделаться и со второй частью шоколадки, но услышал строгий мамин голос, который спросил, позавтракал ли он.

- Да, мам, кашу я съел, - отвечал Сережа, сливая кашу в раковину.

- Тогда сходи, выгуляй собаку, а потом в школу, ты ведь не собираешься прогулять все уроки. Ничего не поделаешь – подумал Сережа и стал одеваться. Потом он долго пытался поймать прыгавшего и кривлявшегося от радости пуделя. Когда ему это удалось, Сережа спустился во двор.

Сергей дошел до конца дома, когда услышал страшный крик и удар. Что-то упало сверху. Пудель испугался и залаял, Сережа подбежал туда, откуда послышался звук падения, и увидел мужчину лет 25 в залитой кровью милицейской форме, лица не было видно, оно превратилось в кашу, так как, падая тело, сильно ободралось о ветви деревьев.

Сереже было страшно и одновременно интересно смотреть на самоубийцу. Он никогда прежде не видел покойников. Пудель тоже с интересом обнюхивал труп, а потом даже начал слизывать кровь, но Сережа оттащил его, но того все равно влекло на запах свежей крови, в нем проснулся его предок.

Скоро собралась толпа. Бабушки судачили и вспоминали другие случаи из своей жизни. Потом приехала скорая и милиция, труп увезли, и на месте, где он лежал, остались только еле заметные темные пятна.

Начинался новый день…