Об искусстве, о чувствах, о жизни

Взять скульптора одиночку,
Не вхожего в союз художников –
В полумраке полночном
Мы с ним отчасти похожи.
Бессонная ночь позади,
Воздух тяжел и едок
От сигаретного дыма –
На столе глиняный слепок…
Хрупкое изваяние
Нашего общего мира,
Не лишенного обаяния,
Но далекого от эфира
Международных телекомпаний
Или радиостанций,
Образ интимной тайны
Двух душ неумелого танца.
И каждый наш шаг несмелый,
Боящийся всяческих точек,
Лишенный любой системы –
Это маленький глины комочек.
И каждая ссора нелепая –
Буква сюжетной линии,
Рукою не будучи слеплена,
Оставила трещинку в глине.
И каждая улыбка – мимолетная,
Что порою лишь губ ненароком коснется,
Тоже в глину наитием воткана.
Видишь, как блик играет на солнце?



---- ---- ----

Или представь: захолустный театр,
Энтузиазмом одним живущая труппа
Во главе с режиссером новатором –
Пусть действо их неказисто, но они откровения рупор!


Декорации – кухонная мебель,
Костюмы – новогодние ярче,
Сюжет прост: о любви, о небе, о насущном хлебе,
Но люди смотрят, смеются и плачут.
Здесь нет гениальных перевоплощений
Все такие, как есть: ранимые, слабые эгоистичные…
Не от того ль такое стойкое ощущение,
Что то, что на сцене, жизни реальной реалистичнее?
Без всяких прикрас и ужимок,
Без моралей, и напутствий,
Тебе дарят жизни свежий глоток: «На, держи!»
И в этот миг тебе кажется – там за стенами просто искусство!
Здесь же все настоящее, вечное,
Даже стены эти обитые войлоком,
А вон те двое – это я и ты… Ну, конечно,
Мы просто глядим на себя со стороны, да и только!

И каждый следующий акт
Этой пьесы провинциальной,
Чуть-чуть не в тон и не в такт,
Так непрофессионально
Общий лепит причал
Из мельчайших песчинок
Двух островков случайных,
Разделенных злою пучиной.
И седой океан суеты
Отступает покорно мелея
Никого, мы одни, я и ты…
И ни что нас тревожить не смеет

И в полумраке гостиной
Мы актеры в этом спектакле!
Ты спросишь: «А кто режиссер?» - Прости но,
Мы ставим его сами! Не так ли?

 



---- ---- ----

Вот другой пример – молодой композитор,
Не обремененный дипломами консерваторий,
Терзая свой инструмент, ежечасно, он соседям дерзит.
Его любительское произведение, не повернется язык, назвать ораторией.
Воспринимаемая в пол уха, эта музыка сущая мука!
Ведь, что бы услышать в ней что-то – ее надо послушать!
А прислушаться стоит – в этом месиве стонущих звуков
Есть что-то настоящее, щемящее душу…
И вся эта ревущая армия воинствующих диссонансов
Лишенная всяких законов, леденящая жилы –
Это те самые неуловимые боль, страх, обиды, отчаянье – убийственные нюансы!
Это то, что не скажешь словами, эти угловатые чувства в форму правильную не вложимы!
И все эти небрежно случайные ритмические спотыкания,
Эти неловкие паузы, этот захлебнувшийся, до финиша не долетевши, разбег –
Это сердце сбивается с ритма, кровь по жилам толкая,
Это воздух кончается в легких, так захлебываются кровью, по сорванной в горле резьбе!
И неправильно расставленные акценты, не выверенные интонации
Звук, сорвавшийся криком, сломавшийся на полуслове,
расколовшийся по четверть тонам, расщепленный на хрип, фальцет и проклятья…
Как мы, зачастую, невежественны, в чтении привычно-консервативных нотаций,
Но живые чувства нам дарят, порою, новые
...........................обозначенья – древним, как мир, понятьям!





---- ---- ----

Я мог бы выбрать, пожалуй, и то, и это.
И по-разному рассказать, об одном и том же.
Но так уж сложилось – во мне больше всего поэта,
И пред ликом угрозы любой, я перо достаю из ножен.
И когда, в груди щебечут птицами чувства,
Я их в слова оперяю не смело, но бегло,
Сжигая ночами за свечою свечу
И в этом – мы все несомненно коллеги!
Мы коллеги и в том, что бежим от коллегий!
Наше творчество может не выдержать критики,
Отзвенеть по бульварам тающим снегом,
И умереть в тишине вековых антресолей – забытьем старой открытки…






Нач. февр. 2000 г. –
Кон. нояб. 2003 г.