Мюнхгаузен

По асфальту лёгкой позёмкой суетится, вертится снег,
Я клянусь вам своей треуголкой, что Мюнхгаузенов - больше нет,
И в помине, и на том свете, и на бледно холодной Луне:
Он умчался на белой карете, на крылатом лихом скакуне.
Не ищите барона – не надо нам замены на годы вперёд,
Одиссею снилась Эллада, а Икару – свободный полёт.
Но никто из них не был столь смелым в сумасшествии собственных слов,
В них последней надеждою вера умирала, но веря в любовь.
Кто теперь его вспомнит без шутки, без издёвки, без смеха – всерьёз?
Я любил его за поступки, за насмешливо вздёрнутый нос,
За идейность и неподкупность, за безудержность, за суету,
Я любил его за его сущность, а не всякую там ерунду,
Что ему приписали потомки, наделив его праздным умом.
Я любил его всем, что в нём было, а не тем, что осталось потом.
Годы всякое могут осмыслить, жаль, с годами короче зима,
По асфальту кружится позёмка, но Мюнхгаузену не до сна.