Райнер Мария Рильке. Фруктовые сады

 1

Вечером сердце моё вложит глас
в пенье тех ангелов, что вспоминают...
Речь, почти что моя, воспаряет,
будучи ввергнутой тишью в соблазн,

решает однажды -
назад не прийти;
нежной, отважной,
с кем ей по пути?

 2

Настольная лампа, сообщники дружные
мы, хоть не тебе сердце стоит открыть;
(в нём заблудиться б;) но склон его южный
так нежно умеешь лишь ты осветить.

Ты всё ещё со мной, о лампа школяра,
ты любишь, чтоб читатель, когда придёт пора,
взгляд оторвал от строчек, от изумленья обмер
над книгою и взор его - в твоих мирах.
(При простоте твоей сам Ангел отбывает номер.)

 3

Сиди спокойно. Вдруг над небом
решится Ангел за столом своим;
разгладь же скатерть, вам двоим
всё ж ни к чему те складки под краюхой хлеба.

И ты предложишь, чтобы пищу грубую
он тоже вслед за тобою отведал
и чтоб коснулись целомудренные губы
стакана, из коего пьёшь за обедом.

 4

Сколько тайн пришлось доверить
сокровеннейших цветам,
чтобы хрупким сим весам
страстности вес дать измерить!...

И небесные светильни
видим мы причиной бед;
у вещей терпенья нет -
что у слабых, что у сильных -

выносить все наши бури сердца,
все вопли наши, мятежи, дела...
Лишь стол всё стоек в роли долготерпца -
или кровать (в отсутствие стола).

 5

Как суров со мною рок!
Будто яблоку в упрёк
ставят вкус его и сласть,
что - не худшая напасть:

могли на яблоне его оставить гнить,
могли бы в мраморе его изобразить,
ну и последнее, прискорбнее всего -
могли бы в воске сохранить его.

 6

Не знаем как - то, что увидеть трудно,
что отрицаем мы, вершит за нас дела
и как уловка, что незрима, жизни судно
в другие воды незаметно привела.

Приманена неспешно странным чувством,
суть наша начинает свой полёт
туда, где сердце будет в свой черёд, -
к Магистру и Властителю отсутствий.

 7

ЛАДОНЬ
 Супругам Вюлье

Ладонь, ты - ложе, что примято
слегка звездою той, чьи складки
ты и поныне сохранила,
той, что, взлетев, по небу бродит.

Теперь она ещё находит
целебным сон, что ей дала ты,
когда накалом своим ярким
она приветствует светила
в их вековечном хороводе?

Как холодно и как уныло
моей ладони ложе стало
без тяжести - на покрывалах -
неощутимого светила...

 8

Мы в последнем в жизни слове
ни о чём сверстали б повесть,
но велит всем нам мать-совесть:
напоследок - жить любовью.

Да будет так! пускай вы соберёте
в единой мысли светлые желанья,
чтобы не дать и самой малой йоте
печали омрачить момент прощанья!

 9

Коль богу кто поет псалмы,
господь шлет тишь ему в ответ;
и никому пути иного нет -
лишь к богу, чьи веленья не слышны.

И всё это беззвучное соседство,
пред коим смешиваются, дрожа, -
отходит ангелу в наследство,
нам боле не принадлежа.

 10

Кентавр - совершенства верх, ведь он
одним прыжком через любой сезон
перемахнет в новорождённом мирозданье,
зачатом его волей и желаньем.

Гермафродит, один в своей обители,
прекрасен как никто из небожителей;
и к идеалу ищем мы дорогу,
к утрате - половине Полубога.

 11

 РОГ ИЗОБИЛИЯ
О рог прекрасный, к нашим
мечтам откуда такт?
Так лейте ж, коль вы скат
для дароёмкой чаши!

Цветы, цветы, цветы
падут, застелят ложе
для зыбкой красоты
плодов заветных! Всё же

вонзит вихрь до конца
в нас целеустремлённость -
за недоокрылённость
смять сытые сердца!

О рог! являя небыль
нам всем, он слишком щедр,
из тёмных вещных недр
сквозя дыханьем неба!

 12

Стеклу венецианскому подобно -
что порождает серый блик
и ясность некую, пред коей словно
тот в замешательстве поник, -

так и ладоням твоим нежным
давно мечталось загодя
жить, в равновесье приводя
всех наших встреч буран мятежный.

 13
 ОБЛОМОК СЛОНОВОЙ КОСТИ

Пастух, ты - хоть безмолвно,
но в своей роли, - жив,
на плечи груз взвалив -
осколок тела овна.
Пастух, ты - хоть безмолвно -
жив, жёлтый, костяной,
а роль - пастух простой.
И весь твой гурт - условный,
как ты, но он живёт,
губам твоим бескровным
внимая, он жуёт
корм: вечно, мирно, скромно,
столетья напролёт.

 14
 ЛЕТНЯЯ ПРОХОЖАЯ

Гляди: с довольным видом и неспешною походкой -
завидно всем - прогуливается красотка.
На повороте тропки весьма пристало б ей
принять поклон от монсеньоров прежних дней.

Изящно и с ленцой орудует зонтом,
двойную выгоду преследуя притом:
на миг под тканью прячась от потока света,
скрывается в тени, что им же и согрета.

 15
Когда любимая вздыхает,
в ночи рождает голоса:
и сквозь слепые небеса
вдруг проблеск нежности мелькает,

как если б во тьме возродилась
вселенская древняя мощь-
мать и утешила дочь -
любовь ту, что вдруг заблудилась.

 16
Ангелочек, фарфоровый кроха,
маленький, будто сверчок,
если созреют ягоды к сроку,
малиновый наденешь колпачок.

Нам виделось забавной шуткой
из алой ягоды соорудить убор.
Всё изменилось сотни раз с тех пор,
всё - кроме шапки твоей хрупкой:

засохшая, стоит, как сноп,
благоуханье источает;
так нимба призрачность венчает
твой затуманенный раздумьем лоб.

 17
Кто развалил Амура храм?
Всяк от него колонну отнимает,
однако ж бог немало удивляет
тем, что своей стрелою, сам

в осколки разбивает цепь колонн.
(Да, он известен нам таким.)
И среди хаоса руин -
его лишь стон.