пишу душу...

вне всяких сомнений,
жизнь снова повисла
с непрочной,
клубочной ниточки…
а холст обнаглел,
овладел телом бренным;
мольберт пошатнулся;
взлет кисточки…
индиго, серым, серебряным –
краски вдавились мне в душу,
и зыбкая дрожь
впопыхах пробежала
по обезличенным лужам…
эх, как далеко
до матерых волков:
щепотка Миро,
Матисса, Шагала…
и как нелегко
стремиться туда,
куда до тебя
уж давно
дошагали…
хоть смелая вроде,
но мелочно трушу:
творю, созидаю, кроплю,
снова рушу…
сей мир без оков,
порядок нарушен,
и будет, наверно,
таков…
метнуть бы зевком
в невезенье,
рывком обнажив привидения
заблудших годов,
неприкаянных чисел.
да прыти и волюшки мало…
а может быть, просто,
устала…
а может быть,
тайно люблю…
возможно,
ищу скрытый смысл…
картина из прочных иллюзий
по теме…
искать избавленья
в печальной системе:
моленье – признанье – забвенье.
томиться в объятиях
чокнутой музы,
взбешенной от
«вескости» глупого мнения
до колик чуждого
ей поколения…
мазками давить
ненавистную блажь,
меча на поверхность холстины
гуашь…

узрела.
стерплю.
подавлено время.
еще хоть чуток
покроплю, побелю…
заметно трясутся
девчачьи колени
ох, как я люблю
наслаждение ленью,
«сиесту раздумий»
безумно люблю…
рука между линий,
как в шпильке, зажата,
увлечена своей
призрачной тенью.
я думаю:
«правильно, так мне и надо…»

ломаются блики непрочные.
и тут ощущаю,
что ночь на исходе,
что жажда, вплетаясь
в минуты-ступени,
готова отдаться
сомнений природе…
душа нервно мечется,
носится, мается…
и заспанный голос,
(знакомый мне, вроде)
опять, в сотый раз, просит к чаю…
в беспамятстве что-то бурча,
отвечаю:
мол, скоро,
работа почти на исходе…
бездарен шедевр,
ни к черту не годен,
идея наивна, затея проста…
картина в потугах
под утро закончена…
душа поползла
по пространству холста
навеки теперь опорочена…