Квинтиль 72 строки

Глухо гром рокотал, словно злая собака во сне,
И сандалии ритм отбивали, как сердце Вулкана.
Белокаменный город ждал мира, готовясь к войне,
И минувшей войны бередил незажившие раны.
Марш печатал шаги. Марс, любуясь, смотрел свысока.
Трубы рвали гортань и молчали притихшие струны.
Мы скользили в толпе и держались подальше – пока…
Император, приветствуя нас, помахал нам с трибуны.
А когда, через семь переходов, разведчик примчал
Долгожданную весть: в дне пути от нас – вражьи ворота, -
Я сказала: «Ну что ж. Начинается всё по ночам.
Даже трудные дни. Значит, девочкам будет работа!»
И рекою текло этой ночью не только вино,
И костры принимали мечей очертанья и башен, -
Это Гнев и Любовь, словно Ромул и Рем, заодно, -
Выкликали Победу, и клич был – и весел, и страшен.
Было жарко Земле, жадно пьющей бурлящую страсть,
В шкуре трав под луною волнуясь ливанской пантерой,
И жара поднималась до самых небес, где, смеясь,
Пьяный Марс танцевал с ослепительно яркой Венерой.
Мы сливались в одно взрывом яростным двух полюсов, -
Не Мужчины и Женщины, - смертные. Люди и Люди.
Потому что уже, может быть, через двадцать часов
Тебя больше не будет. И их, тех, что рядом, - не будет.
Говорят, с несогретого ложа лишь, необорим,
Поднимается воин… Не ведаю шутки короче!
Да, вы шли в эту битву за жён, матерей и за Рим!.. –
Но в крови бушевал непогасший огонь этой ночи.
И кромешный кошмар вы крушили сплошным кулаком;
Хохоча, уходили к Харону с мечом наготове:
Нам ли, детям Волчицы, в чьих жилах – её молоко,
Только кровь человечья, - бояться пролития крови?!..
Только к вечеру слёзы, уставшие в горле стоять,
Всё никак не могли ливнем воющим хлынуть на волю…
Жёнам плакать – потом. А сегодня – лишь нам узнавать
Нас ласкавшие руки в обрубках, усеявших поле…
Но, отбросив глупцами придуманный воинский стыд, -
Хоть шпионил закат из-под алым набрякшего века, -
Ты рассказывал мне, через всхлипы, сбиваясь, навзрыд,
Как сегодня впервые, сражаясь, убил человека.
Я не знаю, была ли я первой, десятой, второй,
Да и знать не хотела – лишь слушала, тихо кивая;
Я была тебе другом, любовницей, мамой, сестрой, -
Кем угодно, кто смог бы принять, как, слова забывая,
Ты выплёскивал боль – без различия правды и лжи, -
Лишь бы только не быть одному, лишь к кому-то прижаться…
Я спросила тебя: «Сколько лет тебе, мальчик? Скажи…» -
Ты ответил: «Шестнадцать. Вчера ещё было шестнадцать…»
А потом, словно камень, застывший в холодную твердь,
Ты оттаивал медленно в облаке тёплом, которым
Я лечила тебя, только что причинившего Смерть,
Уводя снова в Жизнь двуединым Любви коридором.
…И лавровой волной нас встречал торжествующий Рим;
Было раннее утро. Заря улыбалась спросонок.
И, держа твёрдой поступью ровный, отточенный ритм,
Вы сажали на плечи моих загорелых девчонок…
…Я не знаю, как дальше. Что стало с тобой, и когда
Оборвался твой путь, - и в какой из мятежных провинций:
Было столько других!.. столько разных историй, и дат, -
Жаль, что спрашивать женщин не принято у летописцев!
Только мы знаем правду – с одной и с другой стороны;
Мы – одни и другие – что любят Мужчин – и Мужчину…
А империи каждой – и те, и другие нужны:
У единства не может быть только одной половины.
Потому что другим – нужен мир, и уют, и покой –
Чтобы вырастить мальчиков для боевой мясорубки…
Я не буду другой. Я до смерти останусь такой.
Я ничуть не стыжусь – я горжусь ремеслом проститутки!
Или как там? – гетеры? – красивее – правда? – на слух?..
Ну пускай, если эдак красивее, будет – «гетеры»…
…И когда мою нить перережет одна из Старух,
Не к Плутону сойду я – отправлюсь в чертоги Венеры…