Лоэнгрин

над Германией северный ветер,
над Германией будет гроза.
пенясь, Рейн рвёт рыбацкие сети
и трещат у ладей паруса.
в сизых тучах меняются зори
и, ревя адской бездне хвалу,
на Гельголанд накинулось море
и дробит кулаками скалу.
сквозняки воют в щелях волками,
в очаге отсырели дрова,
растянулись минуты веками
и кричит в полумраке сова.
в окна узкие в замке холодном
на безжизненно серую пыль
Лоэнгрин смотрит духом бесплотным,
тонкой тенью того, кто любил,
только тенью того, кто когда-то
(время умерло - не сосчитать)
в ярком золоте света заката
научился ребёнком летать
и, с друзьями из стаи лебяжьей
над стеной Монсальвата кружа,
он смотрел на высокие кряжи,
где глубокие тени лежат,
где сверкает на льдистых вершинах
в божьем пламени солнечный луч...
он лежал в облаках, как в перинах;
он срывался, подобный орлу,
из надзвёздной пугающей дали
к распахнувшей объятья земле.
только ветви дубов трепетали
и гнул голову вереск к скале.
билась в Грале кровь звёздного бога,
ясень рос, протыкая миры.
Лоэнгрин исходил все дороги -
их хватало ему до поры.
а когда на восходе зарницы
на двадцатой горели весне,
Лоэнгрина две белые птицы
понесли за моря в вышине.
море, льды, берег в белом прибое,
Гринланд, Эйре, Уэльс, Корнуолл...
птицы ринулись в сердце земное
и на землю их спутник сошёл.
это было в Вестфалии летом,
это было в июне хмельном.
в Рейне, ярко цветами одетом,
струи звонкие пахли вином,
и в некошеных травах звенели
колокольцы неведомых троп...
Лоэнгрин брёл по лету без цели,
Лоэнгрин шёл к судьбе без дорог.
и, согласно надмирным законам,
его лебеди вверх поднялись,
с тихим криком, а может быть, стоном,
полетели в закатную высь.
а потом... как секунды, бежали
в страсти пламени ночи и дни.
губы Эльзы о чём-то шептали
(Бог мой, что же шептали они?!),
гомон пира и звуки охоты,
гон в зелёном везерском лесу;
и вопрос затаившийся "кто ты?",
королевский безжалостный суд,
звон клинков - и противник повержен;
гости ждут, ничего не поняв,
ветер с моря, то грозен, то нежен,
всё быстрее меняется явь -
свадьба, пьянка, широкое ложе,
в спешке порваный белый корсет,
что ты шепчешь? умолкни! о Боже,
на кой ляд тебе этот ответ?!
но всё поздно, и время застыло,
свет, невидимый смертным, зовёт.
утра, утра! нема ночь-могила!
птицы, птицы, продолжим полёт!
кто стучится? проклятые слуги!
Тельрамунд выбил дверь сапогом
и, смеясь над изменой супруги,
Лоэнгрин убивает его.
скоро утро. он замер, как камень -
лишь у камня мертвы так глаза,
и трещат кирпичи под руками.
над Германией будет гроза!
возвращаются лебеди с моря,
но теперь, словно уголь черны.
он поднимется с ними, не споря,
или бросится в бездну волны,
в скалы бьющейся мутною пеной...
утешай свою Эльзу, Готтфрид.
запятнавшую душу изменой
Лоэнгрин никогда нет простит.
можешь брата иль мужа лелеять,
ты свободна до судного дня.
так лети же, мой чёрный брат лебедь,
уноси, куда хочешь, меня.