Старая баржа

– Ну куда, куда прешься?! - довольно габаритный корпус Зои Николаевны срезу пресек жалкую танькину попытку проскочить в кафе. - Бутылок ей видишь ли пособирать. Иди-иди, гуляй отсуда... Двери в «Старую баржу» захлопнулись перед детским шмыгающим носом, и Таньке пришлось отступить обратно в летнюю беседку. Сейчас, правда, не по- летнему занесенную сугробами.
Постоянно проваливаясь и собирая в рваные ботинки бесполезную мелочь снега, Танька вернулась на исходную позицию. «Вот зараза! Сегодня не ее ведь смена. Старая жаба наверное вдруг поменялась с кем-то...» Жаль! Танька успела разглядеть в бутылочном количестве на столиках пьяных компаний и свой сегодняшний ужин, и пачку «море- сигарет», и «что-нибудь еще останется на завтра...». Без сигарет, конечно, можно обойтись, курить недавно только начала, но вот покушать...
При мысли о еде детский желудок екнул спазмом. Утренний завтрак с кашей уже часов с двенадцати просил добавки. Но разве со все время пьяной мамкой даже десятилетний человек наестся? И если бы не бабушка...
Все мелочи и заработанные сдачи Танька носила только ей. Ведь только бабушка умела готовить самый вкуснейший в мире суп. Завернутый под одеялами, настоянный в укропистых приправах, он раз в неделю дожидался Таньку на бабулиной кровати. А когда был съеден, в томно урчащем танькином животе становился прилюдией к бабушкиным сказкам. Только сегодня все срывается похоже...
Все из-за «жабы» Зои Николаевны. Однажды эта толстая увидела, что чаевые уплывают мимо ее официантского кармана в танькину руку и естественно взъярилась. Уж больно крутыми в 20 (!) гривень были чаевые. Как и клиент. Крутой. Сан Саныч на большой машине и с друзьями. Довольно частый гость на «Старой барже». А когда пьяный, то и добрый... Вот Зоя Николаевна и позавидовала. И стала не пускать в кафе. Но может быть сегодня повезет? Танька твердо собралась не уходить из-за уже примкнувшей с той стороны стены машины чуткого знакомого. Значит он там?! И может снова сколько-нибудь даст? Хотяб на выходе – когда уже напьется. Ведь праздник. 25-е число и рождество... Надежда только лишь на это.
От ветра с моря – в спину Танька поежилась. И чтоб согреться снова вспомнила бабулю. Ее теплеющие в душе сказки- рассказки про чудеса, заморье и принцесс... А еще падающие звезды. Танька припомнила...
«...Знаешь, Танюша, - говорила бабушка, - такое тебе в школе не расскажут, но ты покуда вырастешь, поверь! ...Иногда, очень-очень редко с неба падают синие звезды. Они длиннее чем обычно. Потому что детские. И только детям указывают путь. Путь в теплое, счастливое Заморье. Каждая бабушка, как я сейчас тебе, рассказывает про этот звездный путь внучкАм и внУчкам. Про то, что если увидишь синюю звезду, заметишь где она по-голубому упадет, там значит и будет для тебя за-Мор-ская страна. Где дети никогда не умирают. Там очень много игр и кукол. И там еще всегда тепло...» - на мысле о тепле Таньку опять шершавым сквозняком толкнуло в спину. А свет фар новой подъехавшей машины заставил прищуриться. Оттуда вышли люди в темных лицах с походками в сторону «баржи».
«Трое. А маски наверное еще в машине нацепили» - даже не ужаснулась Танька «...лишь бы сюда не поглядели». Люди тем временем остановились под согласно-мерцающими буквами «С_Т_РАЯ Б_РЖА». Затем едва-едва в беседку донеслись реплики:
– Рок, ты бы снял с предохранителя...
–...Учи ученика-студента Говарда. Ладно, заходим!
Третий с автоматом «как в кино» молча пропустил уголовных товарищей внутрь и аккуратно закрыл за собой двери. «Ой что сейчас будет...» - Танька снова посмотрела на машину. Но ее осторожные разглядывания закурившего водителя быстро оборвались... Частым, спотыкающимся об крики посетителей, смертельным кашлем пистолетов.
«А если вдруг мои следы сюда заметят?! А если убежать? Куда-нибудь. Ведь за ребенком не погонятся...» - Танька не выдержала собственных мыслей и под глухой треск уже явно добивающих выстрелов, выскочила из беседки.
Мимо машины, мимо поперхнувшегося затяжкой водителя, «подальше-подальше от света» - она побежала в сугробную даль пирса. Задыхаясь, все время поправляя сползающую на глаза шапку, Танька пролетела с десяток редко-фонарных островков света. «Куда теперь?» - пирс кончился давным давно разграбленной строжкой на выходе из порта. Налево отходила тропинка к освещенной улице, направо – белоснежный холод моря. И в ледяных тисках на отмели - старая Баржа ...Из-за чьего соседства так и кафе назвали. Действительно старая, забытая даже охотниками за металлом.
«Туда» - Танька свернула к заброшенной железной туше.
От вздохов часто штормового моря ржавая лестница наверх – на палубу сейчас была скользяще-ледяной и страшной. И только визг тормозов заставил подавиться детский ужас новой порцией кошмара - «ведь догонят» и полезть вверх.
Палуба оказалась тоже скользкой.
Кое-как, все время то спотыкаясь, то съезжая к бОрту, Танька добралась до вахтенной рубки. Еще несколько ступенек и двусторонний скрип железной двери погрузил ее во тьму. Но не избавил от догоняющих, спешащих «кажется в эту сторону» звуков. «Вот заразы! Неужели и сюда полезут?» - Танька едва ли не на ощупь пробралась к сереющему иллюминатору для вперед-смотрящих.
– Ну так мы лезем или нет? - донеслось снизу...
Предательскя лестница утвердительно скрипнула. «Поднимаются».
– Черт, а тут скользко. - первый добравшийся до палубы ругнулся. - Ну и что дальше? Где искать?
Второй сперва ответил тоже руганью:
– ... А я откуда знаю?! Вон люк. Лезь в трюм!
– Щасссс... Раскатился...
– Ведь вы же там трепались перед входом? К тому же и меня она увидела. - как Танька поняла, сказал водитель.
– Да мне ваще-то по-хрен!
– Или по пуле в каждую конечность. Включая «хрен» и голову тупую. Лезь я сказал!
– А может?
– Что?
– Я вот подумал... Ведь у нас канистра есть. - Танька прислушалась к бензиновому предложению. - И не пустая?! А?
– Гы! Ты пионерские костры припомнил? - «водительский» вопрос звучал не спрашивающим, а уважительным, - А что? Хорошая идея! Тащи!!!
Слово «костры» Таньку серьезно насторожило. «А ведь действительно, заразы, могут сжечь». Прям вместе с баржей.
Минут примерно через пять негромкое: «ну что?, несешь?» и положительный «угу!» заставил Таньку заметаться. Между окном иллюминатора и выходом. Но перед дверью что-то не пускало на последний шаг наружу. «Ведь все-равно убъют!». Или?... Она метнулась к иллюминаторной отдушине...
«Поздно...» - по лицу заплясало багровым. Огонь, пугая темноту, потек по палубе. «Еще и в трюме старых бревен куча... А может закричать, позвать на помощь? Те дураки с канистрами и пистолетами уже наверное сбежали...» Только куда звать? Один-единственный иллюминатор – и тот в сторону моря. «А может?...» - но закрасневшая дверная щель оборвала желание выйти наружу.
Пламя все больше набирало силу. От огненного торжества со всех сторон танькины ноги мелко задрожали. Или то пол начал трусится, проседать? Танькин испуг наверно передался старой посудине, баржа вдруг вздрогнув, заскрипела вся и видно как-то маякнула небу своим пожарищем. А то отозвалось - Танька увидела:
…Небо разрезалось вдруг пригласительной звездой-струной до горизонта. Недолгих несколько мгновений поотражалось синим курсом...
И старая баржа не выдержала. Последний раз вздрогнула, и опасливо ломая лед, двинулась в сторону потухшего мерцания на небе...