Натюрморт

Живостью натюрморта я тебя озадачу.
Справа – налево: клубника, ромашки... Стол
четвероног. Мы исцелили зрячих,
проиллюстрировав самый обычный стон.

Может, и мёртв изображённый заяц.
Может, зачах цветок, спрятанный под стекло.
«Кто на столе выдаст последний танец?»
Спрашиваю рассеянно, гладя стола сукно.

Слюну проглотив, январь предъявляет право
на превращение сока клубники в лёд.
То, что с натуры рисует упрямец-автор,
с искусством рассчитано кое-кем наперёд.

Хочется, ягоду съев, резко запить водою.
Встав на задние лапы, стол почуял еду.
Запахи кухни, смешиваясь в коридоре,
готовы встретить короткое лето в чаду.

Представь себе улицу в европейском стиле.
Уровень Дюрера. Значит, весьма высок.
На одной стороне –  спешащая на крестины
прячет от зрителя задумчивое лицо.

На другой стороне (той, что не видно) дети
бегут за процессией, всматриваясь в черты
безбилетного пассажира, едущего в карете.
А на балконах вяло растут цветы.

Хочется бронзу наполнить вином багровым.
Увидеть, как жадно высунут языки
хищницы-орхидеи, маки с густою кровью,
фиалки, сжимающие маленькие кулаки.

Кинем букеты под ноги тем, кто едет,
дороги не замечая, в облачное ТУДА,
запоминая лики любимых леди,
подсчитывая не отпрысков,
а взятые города.