Эми лоуэлл. - Новые небеса

NEW  HEAVENS  FOR  OLD  (“I  am  useless…”)

НОВЫЕ  НЕБЕСА  ДЛЯ  УСТАВШИХ

Я  бесполезна.
Мои  мысли  пресны,
Мои  дела  никчемны.
И  календарь  в  простенке  между  окон -
Мой  ровесник.

Мои  друзья зовут  меня  с  собою,
Они кричат  мне,
Дом  покидая  с  ветром,  рвущим  киноварь  знамен.
Они  бодры  и  безоглядны,
Их  возбуждает  собственная  смелость,
Они  смеются,  колобродят  и  шумят,
Приветствуя  крушение  железных  букв  лозунга  “Стань  первым!”
С  фронтонов  двух  домов  на  перекрестке.
Юнцы  с  нагими  душами
Меж  двух  домов  на  перекрестке;
Юнцы,  тела  нагие  под  одеждами
Столь  пылко  сознающие,
Готовые  сорвать  с  себя  одежды,
Готовые  сорвать  с  себя  привычки,  обычаи,  рутину;
Юнцы,  что  ратуют  за  обнаженность  жизни
И  обращают  в  символ  веры
Любовный  голод,
Служенье  юности,
Служение  себе.
Зовут  они,  и  женщины  приходят.
Их  хохота  раскаты,  как  эхо  взрывов,  вниз  по  улицам,
Как  пламя,  ослепляющее  ветхость,
И  новое,  и  жадное.

А  я –
Я  выбираю  розы  для  китайской  вазы:
Желтую – одну,
Красную – одну,
Розовую – одну.
Я  хлопочу  над  их  аранжировкой,
Потом  сажусь  у  окон  на  закат,
Цежу  вино,  чуть  тронутое  цветом,
И  думаю  о  зимних  вечерах
И  о  мышиных  тропах  и  тропинках
На  той  земле,  в  которую  сойду.


DISSONANCE  (“ From  my  window  I  can  see  the  moonlight… ”)

ДИССОНАНС

Я  гляжу  за  окно:  речная  гладь  лоснится
                разливами  лунного  света,
в  безветрии  дремлют  деревья.  Прелестный
пейзаж  в  манере  прерафаэлитов:
легкий  флер  серебра  на  эбеново-черном.
И  лишь  мой  разгневанно  алый
причастен  сейчас
к  развенчанию  мифа
об  уютной  палитре  столетья.

 
MUSIC  (“My  neighbour  sits…”)
МУЗЫКА

Мой  сосед  сидит  у  окна  и  играет  на  флейте.
Просыпаясь,  я  слышу,
как  крылатые  круглые  нотки  порхают  по  комнате
и,  столкнувшись  во  тьме, 
расплываются  цепью  нежданных  созвучий.
Как  чудесно
проснуться  во  тьме,
преисполненной  звуков.

Днем  сосед 
ест  хлеб  и  лук,  держа  их  в  одной  руке,
а  другой  копируя  ноты;
он  толст  и  лыс,
поэтому  я  не  гляжу  на  него,
пробегая  мимо  его  окошек,
занавешенных  небом
и  иногда  дождем.

Но  когда  по  ночам  он  играет  на  флейте,
я  думаю  о  нем  как  о  юноше
с  золотыми  брелоками  на  часах,
с  серебряными  пуговицами  на  голубом  пиджаке.
Засыпая,  я  слышу,
как  моих  губ  и  ушей  касаются  крылышки  звуков,
и  улетаю  за  ними  в  мир  грез.

   
BRIGHT  SUNLIGHT 
( “The  wind  has  blown  a  corner  of  your  shawl…”)

СОЛНЕЧНЫЙ  СВЕТ

Ветер  сносит  в  фонтан  уголок
твоей  шали,
он  танцует  и   лентой  сапфировой  вьется
за  стеблями    лилий;
но  ты  не  глядишь  на  него:
твои  пальцы  блуждают  в  лишайнике
на  каменной  кромке  бассейна,
а  глаза  полны  облаками, 
плывущими  над  верхушками  кленов.


THE  BUNGLER  (“You  glow  in  my  heart…”)

НЕЛОВКАЯ

Ты  пылаешь  во  мне 
пламенем  неисчислимых  свечей;
я  тянусь  к  нему,  чтобы  согреться,
но  лишь  неловко  опрокидываю  свет 
и  потом  спотыкаюсь
о  ножки  стульев.



TAXI  (“When  I  go  away  from  you…”)

ТАКСИ

Когда  я  покидаю  тебя,
мир  теряет  нить  ритма,
как  выдохшийся  барабан.
Я  окликаю  тебя,  я  кричу  тебе
сквозь  звездную  завесь  и  гребни  ветра.
Переулки,
один  за  другим,
мелькают,  вбивая  меж  нами  клинья;
свет  фонарей  превращает 
в  груду  осколков  твое  лицо.
Зачем  я  тебя  оставляю,
если  ночи  края  так  остры
и  так  меня  ранят?



SOLITAIRE
(“When  night  drifts  along  the  streets  of  the  city…”)

ОДИНОЧЕСТВО

Когда  ночь,  просачиваясь  сквозь  решето  крыш,
растекается  по  городским  закоулкам,
моя  душа  покидает  свой  кокон:
она  играет  в  мяч  в  синих  садах  Китая,
она  играет  в  кости  на  белых  ступенях
бирманских  храмов,  она  танцует
с  желтыми  и  багряными  крокусами  в  волосах;
ее  легкие  стопы  сверкают,  взлетая  над  росистой  травой.
Моя  душа  исполняется  веселости  и  света,
когда  в  окошках  спален  гаснут  огни,
и  на  город  спускается  ночь.