Знаешь ли, Господи

Знаешь ли, Господи?
Мне ведь сейчас всё равно.
И свобода – не призрак для нищих, но тридцать копеек,
Прозвеневших в подкладке «на бис».
Всё равно без истерик
Обойдусь, как теперь понимаю.
Мне просто сейчас всё равно…

И чем меньше наличных, тем легче мне, Боже, дышать.
Вот такой парадокс.
Вот такое убожество духа.
Но ты знаешь, Господь,
Ни чума,
Ни война,
Ни разруха
Не оставят следа в моей нищей, убогой душе.

Мне на всё наплевать.
С наивысшей из всех колоколен,
Что смогу отыскать.
Кроме, может, двух-трёх мелочей.
Я влюблён.
Это, в общем, неплохо.
Но, в принципе, я ведь ничей.
Даже сам для себя я не очень-то важен.
Я болен
Замечательной хворью:
Безразличием к жизни вообще.
Не волнует ничто,
Кроме осени.
Кроме любимой.
Что само по себе и немало.
Видать невредимой
Не удастся предстать пред тобой, Боже, этой душе.

Лама савахвали.
К сожалению, с Эрато мы вряд ли подружимся.
Что ж,  не судьба.
Ну, хотя бы улыбку Эвтерпы увидеть.
(Что тоже немало).
Потерявшись в ноябрьском тумане, город замер.
А я на бобах
Вновь оставшись, пытаюсь, пытаюсь начать всё с начала.

Не выходит.
Какое начало, когда настрочил эпилог
Мой ноябрь.
Мой седой дуралей с позолоченной тростью.
И «хрущёвки» ссутулясь, в тумане плывут на восток
В предвкушенье весны.
Непоседливой, ветреной гостьи.

В ноябре у лимана особенный цвет:
Цвет свинца.
И туман раздражает портовых рабочих,
Крадёт корабли.
Ожиданье у моря погоды не портит мне цвета лица.
Или, Господи?
Или!
Или!
Лама савахвали!