В считанные дни

Марика стояла у входа в метро,  не озираясь по сторонам,  прикрыв ладонями лицо. Мороз крепчал,  и время тянулось изнуряюще медленно. Пришла на целых пятнадцать минут раньше, и ждать вот теперь. Прохожие не раздражали. Наоборот, пестрый цветовой поток бодрил озябшие Марикины мысли, невольно согревая   ее.
Она не заметила, как к ней подошла женщина. Цыганка, наверное, хотя  ничего   аляповатого на ней не было: тулупчик, из-под него темное платье, башмаки не  по зиме –демисезонные. Женщина остановилась возле Марики, стала  нашептывать, вглядываясь в  лицо. «Погадать хочет», - мелькнуло у Марики…   Женщина уже крепко держала ее руку, левую руку, разжимая пальцы. Потом взгляд ее упал  на правую,  и  Марике в глаза.
- Линия жизни внезапно обрывается. И на правой, и на левой. В этом году -  в конце - твоя жизнь сломается.  Сейчас зима, значит  мало уже осталось. Я никогда не ошибалась в годах. Судьба, - она дышала ей на ладони,   - Знаешь, иногда судьбу можно изменить даже в считанные дни. Линии меняются. Но то, что я вижу сейчас – это смерть. Неожиданная смерть. Я  могла пройти мимо, но судьба остановила меня возле тебя. Она вправе поступать, как ей заблагорассудится…
Женщина так же внезапно ушла.. Вросла в асфальт онемевшая девочка. Попеременно разжимая правую и левую ладони, она всматривалась в  линии, в тот самый «разрыв», и  не заметила, как ее окликнули. Парень улыбался, оправдывался, что опоздал, на что Марика холодно пробурчала: «Не сегодня. Надо к родителям. Позвоню».
Она была уже в метро, и  там ей стало казаться, что  в вагоне   бомба,   поезд  сходит с рельсов, кто-то за спиной с ножом.
Запыхавшаяся, она бежала по улицам к дому. Ей чудились маньяки среди прохожих. Перед шоссе  остановилась, испугавшись идти даже на зеленый. «Обязательно собьют», -  прилипла мысль, и девочка, скрипя сердце, притираясь к весьма уверенному в себе мужчине, все-таки перешла на другую сторону.
Учащенно билось сердце в лифте, и только дома, в квартире,  уже, как мешок, рухнула на постель, вытаращив глаза на настенный календарь. Четыре дня до Нового года. «Когда?»
Марика позвонила подруге и сказала: «Завтра в  университете не жди, не получится». «Из подъезда больше не выйду,- решила   для себя, - Сосульки». А родителям позвонит и скажет, что  простудилась. На Новый год к друзьям не поедет, одна справит, если доживет. И надо бы вечером не включать свет - может закоротить проводка…
- Господи, я  совсем, как старуха! - вскрикнула Марика.  Но, впрочем,  как еще?  Остаются считанные дни.
«А вдруг эта женщина сумасшедшая? Может, захотела ей праздники испортить? Но линии-то обрываются на обеих руках, что ж я раньше об этом ничего не знала?»- с лупой возле окна Марика   разглядывала влажные от пота ладони.
 Прошло  два дня. Холодильник опустел,   сильно сосало под ложечкой.
Марика решила никому не рассказывать о случившемся, зачем расстраивать людей.
 Ее парень подумает, что она трусиха, чокнутая,  прекратит звонить. Потом начнет гулять с Хохловой, которая  за ним бегает. «Но какая тебе разница, если  это  на будущий год?», -  она пыталась сохранять логику, - Нет, завтра же плюну на все. Вечером зажгу свет, включу телевизор. Была не  была! Без магазина  не обойтись! -  Решив поиздеваться над собственной трусостью, ущипнула себя за левую ногу, потом за правую,  и залилась  истерическим смехом, выкрикивая: «Я есть! Все-таки есть я!»
Ночью  снился сон, серый какой-то, тихий, невзрачный: спит она, и ничего не приключается.  Но потом начинают отрываться кисти ее рук, падают на пол. А на их месте появляются другие, чужие кисти. Кто-то беззвучно заходит, забирает упавшие.  Марика ничего не замечает, а эти,  новые,   врастают, становясь своими.
Проснулась  поздно,   когда солнце  сквозь тюлевую занавеску освещало  комнату.  Спать больше  не хотелось.
– Руки, -  произнесла Марика, и взглянула на каждую, мгновенно припоминая сон, -    да вроде бы мои, -   она раскрыла ладони,– Господи, линии другие.
На ладонях сменились линии. На каждой руке линия жизни вырисовывалась длинная, непрерывная, совсем иным был рисунок на линиях сердца, ума, и много мелких непривычных  черточек.
– Сон в руку, - отозвалось у Марики, -  Судьба может меняться, и руки могут…
С легким сердцем она засобиралась в магазин,  вымыла квартиру перед этим, между делом  включив телевизор (почти три дня ничего не смотрела). Передавали хронику дорожных происшествий. Мелькнуло короткое сообщение об убийстве:    «В городском парке, от  ножевых ранений жертва скончалась на месте». Марика включила погромче. – «На вид это женщина лет сорока, вероятно без определенного места жительства.  Если кому-то знакомо это лицо…» -  монотонно произнес лейтенант,   на экране появилась  фотография убитой…
Марика  окаменела.
- Это она. Та самая, возле метро. Ее глаза, рот. Она. Ее, значит, в этом году не стало, вместо меня!
Озноб прошиб девочку, и она пробормотала:
- Махнулись руками! Судьба может измениться! Единственное, что меня пугает - это чужая жизнь!