Про санки, отца и поле

  Проклиная смерти,
Ненавидеть жизнь.
Думать о победе,
Но катиться вниз.
Прятаться в конверте
И не видеть лиц.
Только чьи-то пальцы
Только злые когти
И гнилые зубы
Предательски совесть молчит
Вытекает правда из раны сквозной
Словно ветерок из форточки в дверь
Словно холодок из не вырытого колодца
В бездонное ведерко...на незасеянную грядку - незачерпнутой водицей
Тихо. Тихо. Тихо. Будто в погребе погребен. Слышен только собственный плач. Карябают руки доски. Вцепились глаза в последнее воспоминание детства: санки, отец, белые мухи, пепел слетающий с гор. Тихо. Тихо. Тихо. Лишь полозья по снегу скрипят. И морозец пощипывает, подравнивает, целует инеем в веки. На века. На тысячелетия. На всю вечную горемычную. Потолок слился с полом. Небо нырнуло в мягкую пашню. Облако-дракон. Облако-собака. Облако-дерево.
Пропустите! Мне нужно туда. Мне бы пройти, проскользнуть. Мимо ваших порогов, дверей-косяков. В поле зимнее и чужое.
 В стог горящий. В… В… В последнее воспоминание юности радостно-беспечной: поцелуй и прощай навсегда. Поле чудное, радостно-разноцветное.
Коли будет позволено, коли барин-господь разрешит, я спою еще, в самое сердце небес, провою последнее воспоминание старости безутешной о безродности, да сиротстве своем, о воплощеньице не туда, да не вовремя...Про поле горяще-осеннее, про сапоги скороходы "Торопись- не поспеешь". Про
Если было самим обещано, значит, сбудется самому.
 Последнее воспоминание  зрелости бесконечной: "выхожу один я на дорогу".  Поле черное, обоженное.