Из

  Всё нижеследующее есть ничто иное, как «бред взбудораженной совести». Плюс, накопившееся чувство глубокого раздражения, плавно переходящее в тупую апатию.  Раздражение же вызвано в большой степени тем, что «…вся густопсовая сволочь пишет». Вот я и решил прибавить своё злобное и немузыкальное тявканье к стройному хору современной «литературы». Сразу оговорюсь, далее слово «литература» использоваться будет исключительно в том смысле, какой вкладывал в него Верлен.
«………………………….
Всё прочее – литература».
 Прочее – это то, что не поэзия. Так, на всякий случай. А то Верлен автор заковыристый и малоизвестный. Да ещё и француз ко всем своим недостаткам.
 Разумеется, не тешу я себя иллюзиями, что сей стройный хор хотя бы в малой степени расстроиться от моих стараний. «Борьба муравья с готическим стилем»- фраза не моя, но образ точный. Я только надеюсь, что письмо сие попадёт на глаза какому-нибудь юному и ввиду юности неокрепшему индивидууму,  ступившему робко на тонкий лёд «творческой деятельности».
 Так вот, к Вам, юный друг, и обращено сие послание.
 Эвтерпа – дама своенравная. Честно сказать, там вся семейка хороша, включая родителей, но особенной стервозностью отличается как раз эта муза. Строго говоря, к поэзии как таковой имеют непосредственное отношение целых четыре сестрички. Помимо Эвтерпы есть там ещё Эрато, Полигимния и Каллиопа. Две последних нас, в принципе, особенно интересовать не должны. Гимн у государства уже имеется, а эпическая поэзия в наше беспокойное время интересует, в основном, историков. Правда, они её не столько пишут, сколько изучают. И делают разные занимательные выводы. Например, что Гомер жил в Николаевской области. А сам Николаев плотно закрыл своим телом вход в Аид. Ни у кого в подвале Гектор по ночам не шалит? Нет? Жаль. Но речь, собственно, не об этом. С Полигимнией и Каллиопой мы разобрались. С Эрато ещё проще. Вообще, всем, кто не может жить, не отягощая совесть и родную словесность всякой рифмованной гадостью собственного сочинения, советую посвятить жизнь свою служению как раз этой музе, музе любовной лирики. С ней проще, ибо лирика любовная – она, как правило, адресная. Причём автор обычно обращается не к королеве английской (старенькая она), но к объектам более досягаемым (ну там соседка, одноклассница и т. д.). И если ваша избранница (избранник) не перечитала (перечитал) в нежном  возрасте Бродского или, Боже упаси, старика Зигмунда, то рифма «кровь-любовь» практически гарантированно валит объект страсти на заботливо разложенную раскладушку.
 Так что обратим свой взор на оставшуюся лирику и иже с ней.
 Первое, мой юный друг, что придётся Вам усвоить: времена, когда на поэтов смотрели, как на небожителей, прошли. Грамотные нынче все благодаря заботливой советской власти. К тому же, поэтов, получивших признание при жизни, что называется, кот наплакал. Им, честно говоря, и после смерти не легко. Взять того же Александра Сергеевича. Сколько раз его с парохода современности сбрасывали. Оно понятно, Пушкину от этого не жарко, не холодно, но «за державу обидно».
 В общем, не будет ни поклонников, ни славы, ни денег, ни, тем более, спокойной жизни. Да что там спокойной. Личной жизни – и той не будет. Назовите-ка навскидку хоть одного поэта с удавшейся этой самой личной жизнью.
 Слишком многого требует от служителей своих Эвтерпа. Потому и мрут как мухи в рассвете сил.
 Поэзия не прощает пренебрежительного или несерьёзного к себе отношения. Она вообще прощать не склонна, в отличие как раз от литературы. Литература и «окололитературная» деятельность при умелом и осторожном обращении даёт возможность добиться определённого благополучия и душевного покоя, гармонии. Поэту, истинному поэту подобное недоступно. Покой –непозволительная роскошь. Движущей силой творчества всегда были сомнение и неуверенность.   
  Осип Эмильевич в статье «Скрябин и христианство» говорил, что христианское искусство – акт добровольного подражания Христу, жертве его. А Иисус, если помните, умер не лёгкой смертью. Соответственно и жизнь поэта – самопожертвование. Причём не всегда сознательное. Очень часто, когда понимаешь, за какую чечевичную похлёбку продал своё первородство, менять что-либо уже поздно.
 И не напугать я хочу, но предупредить. Ибо ступившим на эту стезю обратной дороги уже не будет. И награды в конце этой самой дороги тоже не предвидится. Есть работа. Тяжёлая, кропотливая и, как правило, мало оплачиваемая работа. Есть огонь, не закаляющий душу, но сжигающий её. Подумайте, хорошо подумайте, хотите ли вы себе такой судьбы. Потому как попавшему под диктат языка не будет уже иного пути. Язык уже не даст ему свернуть, ибо живёт и развивается он в первую очередь в стихотворной речи. Филология – страж языка, поэзия – создатель его. «…Если язык – то, что отличает нас от животных, то поэзия, грубо говоря, – наша видовая цель». Искусство – одна из немногих вещей, способная оправдать человека перед Богом.