Первый снег

Ночь – она совсем не страшна, она укутывает твое тело, окрашивая все серым, успокаивая слизистую глаз, раздраженных солнечным светом. Она убивает тени, хотя, что плохого может быть в тенях? Ночь совсем не страшна, страшно другое – страшно, когда она в душе.
Страсть порочна, но если она без любви. Впервые ступив на ее пути, я был еще совсем ребенком, не знавшим ни побед, ни поражений, ни настоящей боли, ни разочарований. Каждая клеточка тела вопила от восторга при прикосновениях ее нежных губ, каждая мысль, мелькавшая средь серых клеточек, кричала только о ней.
Первая любовь, первый поцелуй – все так мило, наивно, но сколько же счастья в них. Две недели – вот срок моей первой любви, а потом долгие месяцы горечи и боли в сердце. Две недели все было замечательно, а потом: «Прости…» - словами в лицо, плевком в душу. «Прости. Не люблю…»
Ночь превратилась, вдруг, в кошмары. Ночь закралась в наивную, юношескую душу, когда просыпаешься в холодном поту, в квартире тепло, а ты не можешь согреться, когда тело треплет жесткая дрожь при одной только мысли о ней и острые иголочки тоски, кошачьими коготками, скребут по сердцу. Когда во сне бежишь за яркой звездой, а вокруг угрюмая чернота и под ногами нет опоры. Падаешь, а затем просыпаешься с диким воплем души, застывшем в глазах, но не закричишь, не заплачешь – зачем родным твои проблемы.
Лучший друг скажет: «Забудь, дура она!» Но как это сделать? Как? Она самая лучшая, самая любимая даже после того, что она сделала. А она живет в соседнем доме, при встрече стараешься избегать ее взгляда. А она уже встречается с другим, объясняя, что он лучше целуется.  Но и с другим для нее это только лишь – игры..

Четыре года. Только через четыре года она поняла, что потеряла. А я уже не раз испытав подобную бурю чувств, но не так сильно, потому что, горький опыт говорил не бросаться в омут с головой. Уже не раз после того, как меня бросали, причинив боль, сам возвращал эту боль другим – пользовался их чувствами, крадя их тепло, их свет, как вампир. Было так, что меня любили, но я уходил. Даже если меня прощали за это, я сам себя долго не прощал. Вампир.
Через четыре года она поняла, что любила и любит до сих пор. Много же ей понадобилось времени, чтобы понять это! Но тот парень, что жил во мне, которого она любила, в глазах которого светился чистый веселый свет – умер. Умер в тот день, когда пошел первый снег, в тот день, когда он один вернулся домой, сперва долго бродив по улице. И было затоптано сердце с ее именем выведенное на снегу на всю площадку стоянки для автомобилей еще перед тем, как зайти к ней – его сердце. Он умер, когда холодно лезвие зависло над его дрожащей рукой, под журчание наполняющейся ванны…
Я так и не сделал того последнего шага. Вы можете сказать: «Струсил!». Нет, просто я понял, что все это глупо, что переживу, переболею.
Спустя четыре года, я почувствовал сладкий вкус мести, видя, как она плачет… Две недели. Две недели, в течении, которых я использовал ее тело, приходил и уходил когда захочу. Я не знаю зачем все это было мне нужно, но только после этого я смог простить и отпустить ее, только после этого смог прекратить причинять боль другим после того, как бросали меня. Я смог отпустить их всех из сердца и двигаться вперед, не оглядываясь назад. Но лишь отомстив ей, я  понял, что это ни к чему не ведет.
Четыре года поисков себя в темных закоулках души. Спустя это время, да плюс спустя эти две недели, я смог все понять – в любви нечего прощать, некого винить.
Но глаза с той ночи, когда землю укрывал первый снег, когда он впервые совсем не радовал так и остались печальны. В ту ночь умерло детство. И порой, в ночные часы, когда один в пустой квартире, а за окнами падает снег, одиночество и отчаянье со страшной силой сжимают грудь, тогда, взяв перо, садишься перед чистым листом бумаги и беседуешь с ним, делишься своими мыслями, тем, что в душе, как с другом. А после, кто-то вдруг скажет:
- Вот это да. Да у тебя уже седые волоски есть, это в 18 то лет…
Усмехнешься в ответ, скажешь: - Я знаю.

P.s.: Я до сих пор ненавижу первый снег…