История чемодана Уильяма Престона

Билл Престон уже битый час дожидался поезда на вокзале Ватерлоо. На перроне царила обычная суета: взад-вперед сновали носильщики, толкающие тележки, груженные горами чемоданов; беспризорные мальчишки приставали к пассажирам, выпрашивая милостыню, а начальник станции время от времени дудел в свисток, возвещая о скором прибытии состава.
— Дядь, дай монетку! — услыхал Билл за спиной.
Повернувшись, он увидел перед собой мальчугана лет двенадцати, который смотрел на него, прикидывая, сколько может получить.
— Убирайся прочь, попрошайка!
Но мальчишка явно не желал уходить.
— Дядь, ну дай монетку, а?.. Дядь... — хны кал он.
Билл цыкнул на него.
— Пошел прочь, кому говорю! Много вас тут таких. Если каждому дать по монетке, это же целое состояние!..
— Дядь, а что у тебя в чемодане?
«О, Боже, мой чемодан!» Он оглянулся — чемодана не было. Билл попытался схватить воришку, но парня и след простыл. Видимо, пока один заговаривал зубы, другой увел чемодан.
«Надо бы заявить в полицию…» — подумал Престон и направился прямо к начальнику станции; он знал, что у того в кабинете имеется телефон.
— Что, украли чемодан?! Какое несчастье!.. Ай-яй-яй... — начальник станции, старичок лет шестидесяти пяти, сочувственно покачал головой. — Да-да, конечно, звоните, — он снял с полки аппарат и услужливо подал его Биллу. — А я, уж извините, должен свистеть...
Пока Престон набирал номер, старик открыл окно и засвистел.
— Алло, шериф?..


Бродяга, шатавшийся в это время по вокзалу, случайно оказался свидетелем происшедшего. Он незамедлительно подошел к мальчишке, несшему чемодан, дал ему пару подзатыльников, сопроводив их пинком под зад, и величественно удалился, оставив, впрочем, свой засаленный шейный платок в качестве оплаты.
— Дя-я-дь!.. — послышался плаксивый голос.
— Да пошел ты...
Бродяга неспеша пересек пути и скрылся в глубине товарного склада. Через некоторое время оттуда вышел грузчик в заляпанной робе, воровато огляделся по сторонам и, поудобнее перехватив чемодан, побежал по направлению к выходу; из-за коробок донесся приглушенный стон.
Грузчик долго петлял по улицам, пересаживаясь с одного трамвая на другой в поисках уединенного места, где можно было бы открыть «заветный ларец» с «подарком судьбы». Наконец, такое место было найдено.
— Эй, а ну-ка подвинься, приятель!..
Высказывание это относилось к какому-то пьяному забулдыге, мирно дремавшему на скамейке в городском парке. Тот лишь недовольно выругался во сне, зашуршав газетами (они заменяли ему одеяло). Тогда наш знакомый, грузчик, просто спихнул его наземь и сел, положив чемодан рядом и позаимствовав у нищего газету, дабы не возбуждать подозрения прохожих. Пьяный ничего не заметил и продолжал мирно посапывать: не раз ему приходилось терять «постель» и «одеяло»; так что же теперь, из-за каждого пустяка просыпаться?..
Грузчик открыл первую страницу. И сразу же в глаза ему бросился заголовок передовой:

«Сенсационное открытие электричества».

«Ну и дела! Пять лет езжу в лондонских электрических трамваях, и только теперь мне сообщают, что электричество наконец-то открыли!.. Э, да газета-то — пятилетней давности! Ну надо же, и не пожелтела ведь... Но пора вернуться к моему ларчику. Интересно, что там...»
— О, Боже!.. Черт меня раздери! Святая дева!..
Ни чемодана, ни пьяного забулдыги рядом не было.


А почему, собственно, всем так нужен был этот чемодан? Он что, был весь из золота, пряжки его были осыпаны изумрудами и жемчугами, а ручка — из платины? Да нет, ручки у него вообще не было, пряжек — тоже, разве что бечевка, которой он был обвязан крест-накрест... Да нет, самая обыкновенная бечевка, которую вам любой старьевщик отдаст задаром, да еще и приплатит — если вы из хорошей семьи. Сам чемодан был весь латаный-перелатаный, днище его было заклеено клетчатой тряпочкой, а на боках красовались заплаты, пришитые поверх других заплат...
А причина-то заключалась в следующем: люди, которым попадался на глаза этот символ утрированной нищеты, были непорядочны.


Таков был и наш забулдыга Джерри. Из парка он направился куда-то в трущобы, но на одной из площадей внимание его было привлечено толпой, внимавшей исступленным речам какого-то седобородого слепца, словно сошедшего со страниц «Илиады» Гомера.
— А сейчас говорю вам, почтеннейшая публика, — послышался срывающийся фальцет, — что через сто лет начальником отдела океанов Государственного департамента Соединенных Штатов будет назначен некий Таккер Скалли, в чем каждый из вас сможет убедиться, прочитав газеты за 1992 год!..
Старцу никак не удавалось выбить из толпы ни пенса, так как его предсказания относились к столь далекой эпохе, что никому из присутствовавших не представлялось возможным достать газеты за упомянутый год и проверить пророчество.
— Эй, Джон, закрывай свою лавочку, пойдем выпьем! — крикнул Джерри.
— Так не на что! — грустно констатировал старец, но тут же осекся: кто-то пустил по кругу шапку.
Действительно, никто не прочь был скинуться на выпивку: это слово было близко каждому. А что такое «дата депонирования ратификационных грамот» и «Государственный департамент», никого не интересовало. Впрочем, двое старичков интеллигентного вида оживленно обсуждали и даже записывали в книжечки ценные сведения, бормоча, что хорошо бы «абстрагироваться от субординирующих факторов».
Через несколько минут шапка была доверху наполнена мелочью. Когда пророк Джон, сняв «очки слепого», уже начал подсчитывать свой заработок, кто-то нечаянно (а может, умышленно) толкнул его; толпа кинулась подбирать монеты. Джерри тоже кинулся.
— ...Ну, можно и в кабак, — забулдыга Джерри с горой шестипенсовиков вернулся на то место, где оставил чемодан, и ничего там не обнаружил. Вечерело.


«Так, погони вроде бы нет... Ага, вот и подворотня... Скорей туда!» — почтмейстер, новый владелец чемодана, юркнул за угол и только там позволил себе остановиться и отдышаться.
Бедняга мало зарабатывал, и в последнее время у него появилась вредная привычка прихватывать все, что плохо лежит: от гнилых помидоров на базаре до чужих чемоданов.
Как только он достал ножик с намерением перерезать бечевку, которой был обвязан чемодан, сзади послышались чьи-то шаги.
— Кто здесь?..
Он обернулся. Никого. «Наверное, случайный прохожий…»
Подождав некоторое время и окончательно убедив себя, что шаги ему только почудились, почтмейстер принялся за работу с удвоенной силой.
Тут кто-то неслышно подкрался, вырвал чемодан из его рук и пустился наутек.
— Эй! Стой! Вот я тебя!.. — почтмейстер бросился вдогонку, но, выбежав из подворотни, с удивлением отметил, что улица пуста. Лишь где-то вдалеке слышался шум удаляющегося автомобиля.
— Э-эх... — почтмейстер в сердцах бросил шапку наземь и плюнул в нее, топнув ногой.


— Анри, остановите. Что это там, на дороге? — томно проговорила мадемуазель Бовиль, дочь французского посла в Соединенном Королевстве.
Шофер Анри бросил вожделенный взгляд на ее ножку, изящно выглядывавшую из-под мехов, сглотнул слюну и притормозил.
— Простите, что вы имели в виду, сударыня? — почтительно осведомился он, вглядываясь в темноту.
— Ах, вон там... левее... — Шарлотта Бовиль томно указала на интересовавший ее предмет. Это оказался брошенный кем-то старый чемодан.
Анри, сняв свои белые лайковые перчатки, протянул руку и с трудом втащил чемодан в машину. Мадемуазель осторожно притронулась к странному предмету и тут же отдернула свою очаровательную ручку, будто обжегшись.
— Что это? — спросила она, специально велевшая шоферу заехать в эти трущобы, чтобы «посмотреть жизнь». — Это... что?
— Должно быть, чемодан-с... — ответил Анри и, видя недоумение в ее глазах, пояснил: — Это — то, в чем бедные носят свои вещи.
— А-а-а... — радостно протянула мадемуазель. — Понимаю. Это что-то вроде моего ридикюля, да?..
— Ну, в некотором роде — да... — растерянно пробормотал шофер, переводя взгляд с грязного заплатанного чемодана на усыпанную бриллиантами дамскую сумочку. — Прикажете выбросить это?
— М-м-м... Пожалуй, нет. Я хочу посмотреть, что там. Едемте домой.
— Слушаюсь, — Анри почтительно приложил руку к козырьку и завел мотор.
Когда автомобиль скрылся из виду, на мостовую из кабака вылетело тело вдрызг пьяного человека. Это был Джерри, который все же выследил «похитителя чемоданов». Они, со «слепым Джоном» долго шли по его следам, и пока один отвлекал почтмейстера громкими шагами, другой провел операцию по захвату. По пути друзья зашли в пивную — отметить удачу, оставив чемодан в укромном месте на улице (они опасались, как бы пьяный сброд в кабаке не отобрал его).
Пошарив под фонарем, Джерри крепко выругался, ибо его рука наткнулась лишь на булыжники. Он схватил один из них и в исступлении запустил в витрину, рассчитав, что за это получит лет на девять меньше, чем за убийство.
Прибежавший на шум патруль арестовал обоих.


Этот чемодан, должно быть, не в своем уме. Он мне до смерти надоел. Хватит ему командовать! Я ведь хотел вам рассказать про Билла Престона — помните, тот джентльмен на вокзале? Он, кстати, ехал к тетушке — представляете, сколько могло произойти с ним интересного в поезде? Но тут, откуда ни возьмись, появились эти несносные мальчишки и все испортили. Ситуация вышла из-под контроля, и теперь мне ничего не остается делать, как только наблюдать за пером, лихорадочно выводящим имена новых владельцев чемодана, да подкладывать новые листы бумаги, когда предыдущие испишутся...


Черный «Роллс-Ройс» затормозил у ворот между чугунными львами на постаментах и дал сигнал. Из глубины сада появилась сутулая фигура привратника. Он спросил, от волнения путая буквы:
— Эдо фы, матемуасель Шарлодда?
— Да ты что, болван, с ума спятил?! Открывай сейчас же! — рассердился Анри.
— Ах, исфините, зейчас-зейчас...
Ворота со скрипом отворились, и машина въехала во двор особняка, притормозив у фонтана. Шофер услужливо распахнул дверцу автомобиля и помог мадемуазель Бовиль сойти.
— Прикажете отнести это в дом? — спросил он, брезгливо покосившись на чемодан.
— Ах, оставьте его здесь. Я смертельно устала… — она перевела взгляд на фасад дома, где горело одно-единственное окно в угловой башне. — К тому же, papa наше позднее путешествие вряд ли понравилось: я опоздала к ужину.
— Прикажете идти?
— Идите.
Через некоторое время окно погасло. Особняк погрузился в сон.


«Куда же мне девать эту дрянь? — размышлял Анри, выходя из гаража с чемоданом. — И что только мадемуазель не придумает... О! Отнесу-ка я его к привратнику в сторожку...»
— Гдо дам? — послышался дряхлый, с астматическим присвистом, голос дедушки Якоба, когда Анри постучал.
— Эдо я, тедушка Ягоп, — ответил он, как всегда, передразнивая.
— Чеко тразнижзя-до, шалобай! Вод я тепе ухи-то боопрыфаю!.. — ответствовал Якоб, открывая.
Они с Анри были старые друзья, и шофер французского посольства, такой чванный на людях, частенько захаживал к привратнику в сторожку, где они вели задушевные беседы за стаканчиком бордо, которое старик приносил из погреба. (Однажды Якоб решил расширить свои владения и разобрал часть деревянной стены в подполе сторожки — он планировал устроить там свой собственный винный погребок. Однако, прорыв несколько футов вглубь и наткнувшись на винный погреб посольства, он посчитал свою затею бессмысленной и отказался от нее. С тех пор Анри стал частым гостем «У Якоба», как он это называл).
...В шесть утра из сторожки вывалился пьяный Анри — без чемодана.


«И на кой черт сдался мне этот ящик? — думал привратник, глядя на чемодан. — Сторожка и так маленькая, а тут еще этот «гроб»... — он уже почти протрезвел и мыслил вполне логично. — О! Отнесу-ка я его в винный погреб. Там ему и место... — Якоб не волновался и не картавил.


— Доченька, а что это за шум во дворе? — спросил посол.
— Ах, mon papa, вы слишком погружены в государственные дела. Это же тот виноторговец из Бордо, что поставляет нам бордо. Сегодня ведь последнее воскресенье месяца, вы забыли?
— Ну да, ну да... — рассеянно ответил посол, игравший сам с собой в шашки. — Раз — и в дамки...


— Опять у них тут что-то стоит. Нет чтобы вино здесь хранить — так понаставят тут... — недовольно пробормотал виноторговец, споткнувшись о чемодан. — Надо будет отнести его старьевщику Ватману, а то ведь — как это у них в посольстве — сначала один поставят, а там, того и гляди, увидит кто и тоже поставит… Это ведь скоро не винный склад будет, а просто камера хранения на вокзале — только рельсы провести останется, и — прощай Лондон, привет, Бордо!..
Он кряхтя поднялся, вынес чемодан, поставил на его место ящики с вином и пошел к Ватману.
Ватману чемодан не понравился, и виноторговец отправился к другому старьевщику, Кульману. Тот отослал его к Кронштейну, Кронштейн — к Циркулю, а Циркуль — к Дизайнеру, который посоветовал «отдать эту дрянь первому встречному».
Этим встречным оказался какой-то нищий бродяга, весь в рванье, с длинными черными ногтями, зубами и волосами, слипшимися, словно спагетти. Ночевал этот деклассированный элемент на вокзале Ватерлоо, в углублении между рельсами, вместе со своими товарищами по несчастью. Иногда случалось, что кто-нибудь из них утром не досчитывался руки или ноги. А крыс они держали за домашних животных… Этот бродяга уверял, что три дня назад у него украли документы и деньги. Над ним смеялись и не верили. Кто-нибудь всегда заявлял в таких случаях:
— А я, знаете ли, это... как-его... вот-вот, он самый — граф!..
Именно во время такого разговора к нашему бродяге подошел виноторговец. Вручив чемодан, он решил составить на всякий случай квитанцию — если господин посол вдруг спросит, что с чемоданом.
— М-м-м... Так как вас, говорите, зовут?..
— Я же говорю вам, сэр: Билл Престон!