Больше никаких искушений

(в соавторстве с Алексеем Самойловым)


Эта война началась очень давно, но скоро подойдёт к логическому завершению. В этой войне победитель был известен ещё до её начала. Тот, кто развязал эту войну, до сих пор надеется, что победителем будет он. Тот, кто развязал эту войну, чаще всего считает, что ни с кем не воюет.
«Жаль, что люди этого никогда не понимали», — думал Анджей Шаровский, сидя в своей городской квартире перед окном. Очищающий кондиционер работал на полную мощность, и это позволяло дышать относительно чистым воздухом. Фильтры для воды приходилось менять каждую неделю, а напротив дома Анджея дымил трубами завод, выпускающий эти самые фильтры. Две книжные полки были забиты научными и развлекательными журналами со статьями и интервью профессора Шаровского. Ещё одна полка — с видеокассетами, записями телепередач с его участием.
Только всё это осталось в прошлом. Анджей уже десять лет не писал статей и не выступал на собраниях таких же идиотов, как он. Всё оказалось бесполезно, ибо образумить глупцов пытаются только глупцы.
Анджей вышел на застеклённый балкон, плотно прикрыл дверь в комнату и распахнул створку окна. Ядрёная смесь воя задыхающегося мегаполиса и газообразных производных всей таблицы Менделеева накрыла профессора с головой, он пошатнулся и зажмурил глаза.
Почтальон каждое утро приносил свежие газеты, из которых Анджей узнавал последние мировые новости. Впрочем, ничего утешительного средства массовой дезинформации не сообщали. В странах, не занятых войной друг с другом за последние запасы природных ресурсов, смертность давно превышала рождаемость. А поскольку больными теперь не только умирали, но и поголовно рождались, средняя продолжительность жизни человека опустилась до рекордно низкой отметки — тридцать пять лет для мужчин и тридцать семь для женщин.
Недавно звонили из агентства Гиннеса — заинтересовались феноменом Анджея, которому в этом году стукнет шестьдесят три. Анджей отказался принимать журналистов, ибо его друг доктор Вакуша, отчаявшись убедить профессора покинуть город, откровенно признался, что за его здоровье не ручается. Это прозвучало смешно — но Анджей не хотел обижать своего старого друга и пообещал уехать — как только умрёт его младшая дочь. Собственно, кроме Златы, его больше ничто не удерживало в этом городе.
Звонок в дверь — юноша из международного общества милосердия принёс лекарства, продукты и деньги. Таким странным образом профессору возвращали его гонорары, награды и премии, в своё время перечисленные в фонд. По молодости лет Анджей верил в борцов за экологию и пацифистов, пока не понял, что те, кто пачкает и те, кто борется с грязью — одна контора. Он тоже боролся — и с первыми, и со вторыми, и с третьими… а общество милосердия ни с кем не боролось, а просто помогало выживать. Но это всё в прошлом и уже не имеет значения.
Природа — это Целое, а человек — его часть. Разве может часть победить Целое?
— Нет, никогда, — ответил курьер, отсчитывая Анджею пенсию, — как ваша дочь, профессор?
Анджей позволил юноше пройти к ней, понимая, что скоро такой возможности больше не будет. Злата лежала на кровати с закрытыми глазами, слабая, беспомощная… но она улыбнулась отцу и юноше в униформе.
— Она уже всё знает, — сказал Анджей, — и она знает, что окажется в раю.
— Я слышал по телевизору, — задумчиво произнёс курьер, — что генетики опять что-то придумали против рака.
— Врачи в сговоре с палачами, — ответил Анджей, — это не я сказал, это слова доктора Вакуши.
— Папа… воды… — прошептала Злата.
Неожиданно за окном завыла сирена — по приказу мэра проводилась репетиция воздушной тревоги. Курьер заторопился, а Анджей, закрыв за ним дверь, подошёл к дочери со стаканом воды.

Профессор перелез через очередное поваленное ураганом дерево и посмотрел на свой хронометр. Находиться больше трёх часов под воздействием прямых солнечных лучей сегодня в мире стало опасным, в какой бы части света ты не находился. Анджей поправил панаму на голове, протёр рукавом затемнённые очки и продолжил свою необычную прогулку.
Похоронив месяц назад дочь, он продал всю имеющуюся в городе недвижимость, половину денег оставил себе, а половину отдал обществу милосердия. Затем взял билет на самолёт…
Провожал его доктор Вакуша. Он нарисовал для Анджея схему и приложил карту, ибо не хотел отпускать пожилого профессора в неизвестность. Страна, в которую прибыл Анджей, ещё сохранила кое-где не загаженные цивилизацией очаги живой природы… а одно из крошечных поселений этой страны было родиной Вакуши. Провожая Анджея, Радислав пообещал приехать… но Анджей знал, что друг не приедет, потому что скоро начнутся бомбардировки, и врач понадобится в городе. А Вакуша был предан своей профессии.
Поселение без названия состояло из пяти полуразрушенных и заброшенных деревенских домов. Причиной их необитаемости стало полугодичной давности наводнение, которое смыло не только все окрестные сёла, но и районный центр. И если город ещё пытались как-то восстановить, то о деревнях не могло идти и речи.
Анджей несказанно обрадовался той глухомани, в которую сам себя занёс. При этом он не обрекал себя на полное одиночество и оставил связующую с миром нить. Во-первых, об иностранном учёном знали в штабе гражданской обороны районного центра. Анджей купил у них всё самое необходимое, от спичек и мыла до радиостанции и бензинового генератора, а также арендовал вездеход, который доставил профессора и груз до места назначения и уехал. Ну, а во-вторых, у Анджея имелся спутниковый телефон, по которому можно было связаться с любой точкой планеты. Зачем же профессору понадобились эти связующие нити?
Он приехал сюда не доживать свои последние месяцы или дни… и не заниматься духовными практиками, чтобы спасти свою душу… он приехал сюда, чтобы ЖИТЬ.
И сейчас он исследовал окрестности своего нового жилища, которым выбрал наименее пострадавший от стихии домик. На первый месяц Анджей поставил себе несколько задач: адаптироваться к условиям жизни, наладить простенький быт и нарисовать карту местности в радиусе пяти километров от дома.
Каждое утро Анджей выходил на прогулку по окрестным лесам, каждый вечер возвращался домой… и в конце месяца подвёл первые грустные итоги своей новой жизни. Карту он так и не дорисовал, поскольку не успел всё излазить и несколько раз натыкался на непреодолимые препятствия типа глубоких оврагов и бурелома. Адаптация проходила с переменным успехом, ибо здоровье профессора благодаря резкой смене «климата» только ухудшилось. Ну, а быт… каков быт одинокого человека?
Анджей запустил генератор, чтобы подключить радиостанцию и связаться с районным центром. Запас продуктов и воды подходил к концу, а пользоваться отравленными дарами природы Анджей всё равно бы не решился.
Но рация, прекрасно работавшая при проверке месяц назад, сейчас громко хлопнула и задымилась. На её реанимацию Анджей потратил весь оставшийся день… а утром включил спутниковый телефон и набрал номер штаба гражданской обороны. Языка этой страны он не знал, а ответившая девушка знала только его и не понимала даже по-английски. Профессор решил не отчаиваться, сосчитал запасы жизненного сырья, составил график его использования на ближайшую неделю и отправился в лес.

Пещера выглядела странно, будто огромные валуны упали на землю таким образом, что между ними образовалось свободное пространство. Вообще, открытый Анджеем каменный лес в глуши обычного настолько поразил воображение, что профессор забыл обо всех своих проблемах, включая сгоревшую на днях рацию и пораненную при падении в яму ногу. А теперь он обнаружил солидных размеров дыру между валунами на высоте трёх метров и заразился желанием глянуть туда.
Всё-таки это нечто новое — непонятного происхождения скалы, к тому же азарт истинного учёного, смешивающего две опасные жидкости в колбе без соблюдения техники безопасности, у Анджея ещё оставался. Всё же он уже начал загибаться в этом диком уединении… как не загибался от угара в родном городе. Всё же он ждал того дня, когда закончатся продукты, и можно будет с чистой совестью звонить доктору Вакуше и слёзно просить о помощи.
Пещера-дыра по определению не могла быть глубокой. Анджей не в горах. Скорее всего, там через два метра тупик. Надо в этом убедиться и со спокойной совестью вспомнить о наболевших проблемах.
По уступам на камнях Анджей добрался до дыры, включил фонарик и нагнулся, чтобы пролезть внутрь. Луч света не обнаружил и подобия тупика — ход поворачивал налево.
Клубка Ариадны под рукой не было. Анджей спустился вниз, набрал охапку еловых веток — ими он собирался помечать свою дорогу.
Но ветки быстро кончились, а узкий тоннель, в котором не разошлись бы и два человека, продолжал манить в неизвестность. Лаз не делал разветвлений — и Анджей, на свой страх и риск, решил пойти до конца. Может, он и не заблудится — но никто не исключал вероятности обвала созданной природой конструкции.
И спустя некоторое время профессор увидел пресловутый свет в конце тоннеля…
И когда он до него добрался, и высунул голову наружу, словно новорождённый крольчонок из норки, то… фонарик выпал из рук, очки сами собой оказались на лбу, а вслед за ними — и глаза…
Анджей увидел лес — но какой лес! Этот лес был зелёным, по-настоящему зелёным, ибо обычный лес — серый, бурый, чёрный, но никогда не зелёный. Он увидел озеро… что тут говорить, оно переливалось в лучах ясного солнышка всеми цветами радуги! Лёгкий ветерок шуршал листвой, а луг пестрел всевозможными цветами… что такое цветы, Анджей уже плохо помнил.
Профессор услышал переливчатый щебет птиц, стрекот насекомых… плеск рыб… Но главное, Анджей унюхал… он вдохнул чистого, ароматного воздуха и побоялся выдохнуть, не веря в чудо, закашлялся и выпал из дыры на землю, приземлившись на мягкий цветочный луг.
Поднявшись на корточки, Анджей взглянул на небо, ибо у него, как у учёного, возникли сомнения в себе. Нет, он находился не в ангаре и не в гигантской оранжерее. Он находился на Земле… и не на Земле.
Вдруг послышался шорох, и из леса вышел кабан со своим семейством. Не успел Анджей нырнуть в ближайшие кусты, как у водопоя появился серый и пушистый волк. За месяц хождения по лесу профессор то и дело натыкался на трупы погибших животных, а тут сразу такое потрясение! Мало того, кусты, откуда взирал на происходящее профессор, тоже оказались обитаемыми. Кто-то ткнулся мордочкой в его ноги, Анджей вскрикнул и опять свалился на спину. Совсем не пугливый заяц старательно обнюхал профессорские сапоги, но потом потерял к их хозяину всякий интерес и присоединился к волку.
Понадобилось около получаса на то, чтобы Анджей убедился в реальности всего вокруг творящегося. Звери скрылись в лесу, зато с неба на водную гладь приземлились стаи птиц. Анджей просто потонул в свете, звуках и ароматах природы, а его ум, отказавшись функционировать логически, передал эстафету чувствам и эмоциям.
Анджей сделал несколько шагов к лесу и обнаружил ягодную поляну. Он уже не опасался пробовать дары природы и вдоволь налопался земляники. Затем он зашёл в лес и набрал грибов, лесных орехов и лечебных трав. Правда, у него не было с собой тары, и пришлось мастерить её из верхней одежды… Подумав о корзинке, Анджей вспомнил про дыру-пещеру, мысленно вернулся домой, затем сел на траву (никаких пеньков и поваленных деревьев не было и в помине) и призадумался.
Когда человеку снится сон, человек не осознаёт, что это сон. Все вывихи реальности, снящиеся человеку, он воспринимает как должное. Единственный способ убедиться, что сон — это сон, — проснуться. И Анджей быстро вернулся к дыре, из которой вылез. Он как-то забыл про неё, между тем дыра оставалась на месте и никуда не делась. Такой же каменный лес посередине поля, как и ТАМ, откуда Анджей пришёл. Происхождение этих валунов казалось совсем необъяснимым, их точно вывалили на землю с неба. Значит, всё-таки сон.
Анджей положил узлы с набранными «трофеями» на землю и вспомнил, что с ним — последнее достижение современной технологии… Почему бы не воспользоваться им — благо, теперь для звонка другу был такой повод!
Телефон включился и заработал. Анджей набрал длинную комбинацию цифр по памяти. Доктор Вакуша оказался дома.
— Это Анджей, Анджей Шаровский… — начал профессор, — я звоню из… из…
— Из России? — переспросил Радислав.
— Да… то есть нет. Ты должен приехать ко мне, Радек, это очень важно. Я знаю, ты не можешь бросить работу, но ты должен. Ты должен ЭТО увидеть.
— Что увидеть? Ты где, Анджей? У тебя странный голос.
— Я здесь, в твоей деревне. Ты же сам дал мне карту, помнишь, ты меня провожал? Я на твоей родине. Тут… ты должен, я не могу тебе этого объяснить!
— Тебе нужна помощь? Что случилось? — взволновался друг.
— Да… то есть уже нет, наверно. За сколько ты сможешь добраться? Три дня хватит? Ты не пожалеешь, клянусь тебе! Ты должен мне поверить! Радек, это настоящий рай! Ты должен это увидеть!
Анджей ещё долго и несвязно пытался объяснить необъяснимое и закончил разговор тогда, когда друг пообещал бросить всё и примчаться.
Но на то, чтобы «примчаться», понадобится не менее трёх дней. Поэтому Анджей подхватил свои узлы и ринулся обратно в пещеру.
Обратный путь он преодолел гораздо быстрее, минут за десять… и вдохнув того, что раньше считал воздухом, потерял сознание.
Сон затягивался, а как только Анджей вернулся в себя снова, обнаружил вокруг серый лес, пожухлую траву и хлюпающую под ногами грязь.
Но доказательства того, что он побывал ТАМ, находились у него в руках. Анджей открыл глаза, не проснулся и окончательно убедился в том, что это всё-таки не сон.
А значит, суровая реальность заключалась в том, что он нашёл… что же он нашёл? Он должен понять это.
Расстояние между пещерой и домом — около двух километров. Уже спустя два часа Анджей вернулся сюда, экипированный как обычный турист. Дома он оставил записку для Вакуши с недорисованной картой, на которой отметил место нахождения пещеры.
Шаровский-профессор был атеистом, но Анджей-человек верил в существование высшего Творца. Шаровский-профессор доказывал людям, что, уничтожая планету, они уничтожают себя. Анджей-человек доказал Шаровскому-профессору, что его попытки остановить людей бесполезны. Теперь они оба получили другое доказательство — а именно, доказательство существования Творца, который не допустит, чтобы сотворённый им человек выиграл эту войну.
Так думал Анджей, волоча набитый скарбом рюкзак по узкому проходу.
Почему именно ему судьба предоставила этот великий шанс?
Может быть, за добрые дела?
Нет, он ведь так ничего и не добился. Он не спас мир.
Может, это шанс спасти мир или человечество? Да нет, мир сам себя спасёт от человечества. А вот люди… Да, это действительно шанс.
Он обязан привести сюда людей, простых, добрых людей, сохранивших свою душу. Он найдёт их в обществе милосердия. Они построят хижины, нарожают новых детей… и будут жить в гармонии с первозданной природой, не нарушая баланса и не искушаясь фальшивыми благами безумной технократической цивилизации.
Анджей поставил палатку недалеко от ягодной поляны, которая снова изобиловала сладким урожаем. Он должен пожить здесь и понять смысл своего открытия.
И профессор начал понимать. Он попал туда, где ещё не ступала нога человека. Звери, птицы, рыбы, растения не боялись его, но и не проявляли никакой агрессии по отношению к нему. Они не брали корма с его рук… но и не охотились друг на друга, а каким-то образом, вопреки общепринятым законам, умудрялись сосуществовать вместе. Волки-вегетарианцы и цапли, не кушающие лягушек… это была иная гармония, альтернативная, в которой не находилось места человеку.
Зайцы кушают траву, волки кушают зайцев, охотники убивают волков — идеальный вариант с учётом человека. Все кушают траву, никто никого не убивает — может, так и было изначально?
Анджей провёл на природе два дня, переквалифицировавшись из химика в зоолога и ботаника. Его изумлению не было предела. Когда Анджей рубил деревья для костра, звери, словно в сказке, сидели вокруг и наблюдали, переглядываясь и чуть ли не перешёптываясь друг с другом. Деревья тихонько стонали… но что мог поделать Анджей, не оставаться же ему без пищи?
Его шокировали комары, которые, как позже выяснилось, даже не кусали. Анджей бил их по привычке, даже опрыскался репелентом, но безобидные насекомые продолжали мирно разгуливать по его рукам и ногам. У Анджея создавалось впечатление, что его, человека, просто не воспринимают здесь как живое существо. Он ловил рыбу — рыба не попадалась на приманку. Он захотел поймать утку, чтобы приготовить себе жаркое — утка будто чувствовала опасность… и улизнула из-под носа. Это казалось странным — не напуганная охотниками природа была совсем не беззащитной. Анджей назвал бы её разумной — но просто отказывался пока в это верить, ибо это уже чересчур для него, человека.
И что может сделать разумный человек с разумной природой? Анджей был уверен — человек найдёт способ. И он, сам Анджей, его найдёт, хорошенько изучив повадки зверей и птиц. И умный кабан будет жариться на вертеле человека с обычным охотничьим ружьём. Потому что, каким бы умным кабан ни был, он не сможет изобрести бронежилета…
Пока он не мог найти контакта с этой, такой девственной и такой не приемлющей его природой. Как же он приведёт сюда людей? Они не будут утруждать себя усилиями… они возьмут топоры, как и он, ружья и сети… А природа, Творец, не останутся в долгу — плачевный пример там, по ту сторону пещеры. Значит, людям требуется объяснить, как нужно себя вести… но люди порабощены стереотипами, порождёнными воспитанием, эпохой, цивилизацией… ЭТИ люди. Как и он, Анджей. Начнётся новая война — ибо люди поражены нравственной и духовной проказой, и не способны принять разум этой Земли как равный своему. Где найти избранных, и кто будет избирать? Он, Анджей, как первооткрыватель? А может, сама природа или Творец?
Есть, конечно, другой вариант — остаться здесь одному… жить и наслаждаться… Но чем он лучше тех, от кого сбежал? Он ничего не смог сделать… он не смог спасти тот мир, и награждать его этим миром — незачем. Творец ошибся.
Анджей-человек и Шаровский-профессор. И тот, и другой всё поняли. Им показали этот рай для того, чтобы они вернулись и продолжали борьбу. Место Анджея — не здесь, а там. Он рано сдался. Он должен вернуться и доделать начатую работу. А этот мир… пусть это будет величайшим стимулом к действиям.
Радислав Вакуша не должен увидеть это. Эмоциональный порыв, в котором Анджей позвонил своему другу, оказался ошибкой.
На третий день Анджей собрал палатку, уложил свои нехитрые пожитки в рюкзак, и обратился к природе вслух:
— Спасибо тебе за всё. Эти два дня, проведённые здесь, стоили всей моей прошлой жизни. Возможно, мы бы нашли общий язык… возможно, я буду жалеть о содеянном… но я освободился от всех остававшихся заблуждений. Теперь я пуст и счастлив.
Анджей проделал путь по пещере и через два часа был около дома. Вакуша ещё не приехал. Шаровский облегчённо вздохнул, бросил рюкзак на пороге, зашёл в сарай и взял железную канистру с бензином для генератора. Надо торопиться.

Затащив канистру в пещеру, он не мог устоять перед тем, чтобы последний раз взглянуть на свой рай, вдохнуть его живительного воздуха, услышать его нежную и ласковую песню…
Анджей плакал. Он видел, чувствовал и слышал… и поэтому плакал. Нет, не от отчаяния и безнадёжности, совсем нет… Теперь он был уверен в своих силах, а значит, он остановит людей. Жаль, что нельзя им показать ЭТО. Жаль, что, увидев ЭТО однажды, они не захотят сделать то же самое на всей планете. А ведь Анджей даже не переплывал озеро и не углублялся в лес, он даже не знает, где же заканчивается рай. Какая теперь разница? Да, люди не захотят — но он остановит их, а потом природа возьмёт своё. Только бы люди ей не мешали… Планета будет цвести.
Анджей находился в глубоком душевном смятении. Он знал, что надо сделать… и всё-таки колебался. Разум был чист, но сердце слишком ему мешало.
— Прощай! — прошептал он, — и спасибо за всё.
Слёзы застилали ему глаза, но Анджей убедил себя не оглядываться. Он медленно, пригнувшись, побрёл назад.
Канистру он бросил на полпути. Разорвав рубашку, он смочил её бензином и вставил кусок тряпки в горловину. Решил подобраться поближе к выходу, чтобы успеть убежать. Взрыв будет приличным.
И вдруг Анджей услышал голоса, а среди них — до боли знакомый. С таким акцентом говорил по-английски только один человек на Земле. Когда профессор возвращался за канистрой, то забыл про записку для Вакуши.
Анджей выключил фонарик, но тут же луч света ослепил его. Скрываться не имело смысла, да и негде — ни проёма, ни ответвления.
— Радек, я здесь!
— Анджей! Господи, мы нашли тебя!
— Кто с тобой? Пусть они уйдут!
— Со мной никого! Русские остались внизу, у этой дыры! Я один!
— Вылези и скажи, чтобы они уехали! Поблагодари их, заплати. Скажи, чтобы они забыли о нас! И возвращайся.
Вскоре тиканье часов на руке профессора заглушилось рёвом дизельного мотора. Вездеход с военными уехал, и Анджей подтащил канистру к себе поближе.
— Анджей! Ты ещё здесь? — раздался голос друга из темноты.
— Да. Ты прочитал мою записку?
— Эта пещера… Ты про неё рассказывал? Что ты хотел мне показать?
— Нет, Радек. Прости. Тебе не стоило ехать сюда.
Разум молчал. Сердце — тоже. Он, Анджей, хотел уничтожить и забыть дорогу сюда. Уничтожить — да, но забыть… КАК ОН СМОЖЕТ ЭТО ЗАБЫТЬ?
Человеческая память — это злейший враг человека.
— Ты о чём, друг? Можно мне включить фонарь? Я хочу увидеть тебя!
— Включай.
Анджей зажмурился. До Вакуши было несколько метров.
— Что это рядом с тобой?
А если он этого никогда не забудет… то не сможет долго хранить в тайне. И если он не доверяет себе, то разве может доверить другому? Пусть даже другу?
— Я никогда не доверял самому себе, — озвучил свою мысль Анджей, — я всегда сомневался, и поэтому не довёл дело всей своей жизни до конца. Теперь я думал, что освободился… нет. Я забыл о памяти. Это слишком сильное искушение. Прости, Радек, но у меня нет другого выхода. И прощай.
— Анджей, ты что? Что это за канистра? Что ты делаешь?
— Я никогда не был достойным называться словом «друг». Иначе бы мы вышли отсюда вместе, и я бы тебе всё рассказал… Всё, Радек. Я не могу отпустить тебя… и себя.
— Я тебя не понимаю.
— И слава Богу.
— Я ничего не знаю. Ты мне ничего не показал!
— Ты знаешь путь к пещере.
— Но его знают ещё двое русских, которые привезли меня сюда.
— Они не знают, ЗАЧЕМ привезли тебя сюда. Ведь правда?
— Это правда, Анджей. Но я тоже этого не знаю…
— Это было ошибкой — звать тебя сюда. Ты ведь не уйдёшь, не узнав в чём дело? Ты бросил всё, проделал такой путь… ради меня… и если я тебе не объясню…
— Объясни.
— Нет, Радек. Останься в неведении. Так легче принять… Прости.
Анджей чиркнул спичкой и зажёг смоченный бензином конец тряпки.
Поняв, в чём дело, Радислав бросился к спасительному выходу. Только профессор Шаровский знал, что доктор Вакуша не успеет. Ему не хватит четырёх-пяти метров. Анджей специально не подтащил канистру поближе. Чтобы больше не было никаких искушений.