Цугцванг

(в соавторстве с Алексеем Самойловым)

— Твой ход, брат.
Тот, к кому обратились, взял пешку и, улыбнувшись, передвинул на одну клетку вперёд. Затем он лукаво посмотрел на своего соперника и вздохнул:
— Скучно. Разве тебе не скучно, а? Всё скучно и предсказуемо.
Старший покачал головой:
— Зато все счастливы.
— И это ты называешь счастьем? — Младший показал на шахматную доску, где толпились всевозможные фигуры.
— И это я называю счастьем, — Старший взял пешку Младшего конём и напал на королеву.
— Надо подумать, — Младший подпёр голову руками.
— Думай, думай. У нас впереди вечность.
Старший не преувеличивал. Если бы кто увидел этих с позволения сказать гроссмейстеров со стороны, то удивился бы не их внешнему виду, а… теми фигурами, которыми они играют. Если присмотреться, можно было заметить, что каждая из них обладала постоянно меняющимся человеческим лицом. Хотя для самих игроков это были обычные пешки, ладьи и короли.
Наконец, Младший сделал ход и произнёс:
— Хочешь, я тебя развлеку, великий идеалист?
— Ну, попробуй, великий реалист.
— Я докажу тебе, что ты заблуждаешься, — Младший потянулся к бокалу с вином, — и если мне это удастся, ты выполнишь любое моё желание.
— Нет, это ты выполнишь любое моё желание, — Старший двинул своего слона и долил из бутылки остатки нектара.
Младший взял с доски фигурки чёрного короля и белой королевы. Некоторое время они постояли на его ладони, а потом пространство резко расширилось, и на ладони уместилась обычная московская квартира. Старший с любопытством глядел на то, что показывает Младший.

Молодая супруга вошла в комнату и, сложив руки на груди, сказала:
— Дима! Я тебя третий раз зову ужинать. Ты что, не слышишь?
— Иду, — молодой супруг оторвался от газеты, — я не глухой.
Заметив на столе тарелки с традиционным Тамариным блюдом, Дима поморщился:
— Фу, опять пересоленная гречка с этой отвратительной рыбой! — он повернулся к жене, — я не буду это жрать! Я же просил тебя готовить мне что-нибудь другое. Ты что, меня не слышишь?
— Хорошо, завтра я пожарю карточку, — Тамара села за стол.
— Вот завтра и буду ужинать, — муж развернулся, но жена схватила его за руку:
— Дима, подожди. Куда ты? Ты же голодный!
— Да, я голодный! — повысил тон Дима, — я голодный, уставший и взвинченный. Я хочу отдохнуть.
— Ну покушай пожалуйста, — заумоляла Тамара, — хочешь, я тебе яичницу сделаю? Это быстро…
Вдруг из детской комнаты послышался отчаянный рёв. Пятимесячный Эдик давал своим родителям прикурить. Тамара, схватив бутылку с соской, убежала успокаивать чадо. Вернувшись с Эдиком на руках, она услышала шкворчание сковородки и увидела, как Дима колдует над яичницей.
— Что ты делаешь? — почему-то спросила Тамара.
— Твою работу, дорогая, — поддел жену муж.
— Садись за стол, я сама, — подошла Тамара.
— Ещё чего! Ребёнка обожжёшь. Иди отсюда! — Дима указал пальцем на дверь.
— Хватит мне указывать! — начала сдавать женщина, — какое право ты имеешь мне указывать?
— Имею! — Дима выключил газ и вывалил блюдо на тарелку, — право главы семьи, если ты не в курсе.
— И кто тебе это право дал? — Тамара прикрывалась ребёнком.
— Запомни! — Дима угрожающе замахал вилкой перед лицом супруги, — в нашей семье я решаю всё и за всех! Заруби это себе на носу! А твой телевизор… Ещё раз вякнешь мне о своих правах…
— А причём тут телевизор? Он и твой тоже, между прочим!
— А притом, что меньше надо всякой дряни смотреть! Иди, работай, тебя никто не держит! — Дима указал вилкой с куском яичницы на дверь, — заработаешь деньги, тогда и права качай! А я бы посмотрел, как ты без меня будешь вертеться!
— На, — Тамара протянула мужу свой аргумент, завёрнутый в пелёнки, — бери его. Корми, стирай за ним, гуляй с ним, а я пойду работать!
— Сама родила — сама и мучайся! Ножки мне должна целовать…
Из глаз Тамары хлынули слёзы. Она подкатила коляску, сунула туда Эдика и ушла в спальню. Дима, с ненавистью глядя на остывшую гречку с рыбой, уплетал за обе щеки яичницу с колбасой и бормотал:
— Поплачь, поплачь, дура. Полезно.
Докушав и швырнув посуду в раковину, муж вернулся к чтению газет и просмотру телепередач. Вскоре пришла жена с красным, как у алкаша, лицом и трясущимися руками.
— Что, корячит от женской доли? — издевательски спросил Дима.
— Да, тебе хорошо рассуждать, — Тамара вроде успокоилась, — тебе рожать не надо и не надо слушать эти концерты каждый день.
— А дальше ещё хуже будет, — улыбнулся Дима, — вот начнёт у пацана личность формироваться, он сперва тебе на шею сядет, затем в грязь мордой, а затем возненавидит за идиотское воспитание по идиотским книжкам.
— Ты что? — испугалась Тамара, — ты совсем не любишь Эдика? Это же твой сын!
— Это ты мне уже полгода говоришь! А до свадьбы-то все ужи прожужжала! Я что, отказываюсь от него? Нет, ты мне скажи, Тамарочка, я что, вас бросаю?
— Нет, конечно… — затряслась от страха женщина.
— Вот и заткнись поэтому. Тоже мне, цаца! Будто бы она одна тут вкалывает, а я баклуши бью! Я устаю на работе почище твоего! А ты тут вообще сидишь как сыр в масле у Христа за пазухой!
— Извини, Димочка, конечно, — терпение Тамары лопнуло, — но по-моему, ты ни капельки не устаёшь! Между прочим, Галькин Славка неделями дома не бывает и зарабатывает тысячу долларов в месяц, а ты в шесть вечера уже уставший, а потом кричишь на меня! Жрать он это не будет! Будешь, Димочка, будешь, у нас не ресторан! На ресторан деньги надо иметь!
— Вот как запела… Славка, да? — Дима отшвырнул газету и встал, — ты в зеркало когда глядела последний раз? Да такую как ты… Да кому ты нужна вообще, а?
Вновь заорал Эдик. Дима схватил за грудки хотевшую было слинять жену и поднял на неё руку.
— Тебе-то я уж точно не нужна! — пропела Тамара.
Дима опустил свою тяжёлую руку на голову Тамары.

Младший брат покатывался со смеху. Старший тоже смеялся, правда, не так заразительно. Про шахматную партию они на время забыли, увлёкшись просмотром «телепередачи».
— Ой, не могу! — Младший, похоже, делал вид, что смеётся, — ой, кретины! Ох, Брат ты мой, спаси и помоги!
— Но всё это лишь видимость. Это плохой пример, — возразил Старший.
— А ты как считаешь, а? — Младший успокоился и закурил, — какого меня ты придумал женщину, а? Чтобы она вот так вот мучилась?
— Она счастлива, потому что выполняет материнский долг.
— Вот именно, долг. Тебе отдаёт, между прочим, — усмехнулся Младший, — а давай поменяем их местами, этих двух? Вот тогда ты увидишь, кто счастлив, а кто нет. Прозреешь, наконец.
— Я не буду этого делать. Каждый счастлив на своём месте.
— Ну ладно, я сделаю. Как только они уснут, я быстренько поменяю их души, а ты посмотришь, что будет дальше. А людишки урок получат на всю жизнь. Да не дрейфь! — Младший по-братски обнял Старшего, — поиграем, поржём. А то скучно!
— Это точно, скучно, — согласился Старший, — давай. Твой ход, кстати.
И младший брат сделал рокировку.

Дима вскочил с постели, когда среди ночи заревел Эдик. Подбежав к кроватке сына, он взял его на руки и начал звенеть погремушкой перед носом. Обнаружив, что пелёнки мокрые, Дима принялся их менять. На середине процесса он хлопнул себя по лбу, бросил начатое дело и пошёл будить жену.
— Тамара, вставай! Эдик обоссался!
— Хрен с ним! — промурлыкала женщина и перевернулась на другой бок.
— Как это хрен? Он орёт! Я что ли буду этим заниматься? — Дима медленно ощупал своё тело, задержавшись на эрогенных зонах, — Тамарочка, милая, наш сыночек надрестал в штанишки! Иди, убери за ним, пожалуйста!
— Сам убирай за своим дрестунчиком! — фыркнула Тамара.
Дима пожал плечами и вернулся к сыну. Кое-как справившись с катастрофой, он вернулся под одеяло к супруге и прижался к ней. Тамара открыла глаза, поморщилась и отодвинулась от мужа на край кровати.
— Ты что? — не понял Дима.
Утром, когда Дима убежал готовить завтрак, Тамара заперлась в спальне, открыла гардероб и долго рассматривала себя в зеркало. Она гладила своё тело, ноги, руки, шевелила губами, заглядывала себе в глаза. Случайно её взгляд упал на часы:
— Ой, уже полвосьмого!
Подумав, что ей надо на работу, она, в чём мать родила, побежала на кухню. Но увидев там мужа, спохватилась:
— Дима, ты на работу опаздываешь!
— Я никуда не опаздываю, ты что, с ума сошла? — Дима машинально пересаливал гречку и разогревал отвратительную рыбу, — садись, покушаешь и пойдёшь!
— Нет, никуда я не пойду! — возмутилась Тамара, — я же мать!
— А я тогда кто по-твоему? — Дима выпучил глаза на Тамару, затем снова пощупал себя, — я отец, правильно. А, ну да, надо на работу идти… Эй, ну-ка, давай к плите! А мне собраться надо!
Тамара медленно, словно зомби, подошла к плите, взяла сковородку и вывалила рыбу в помойное ведро. То же она проделала с гречкой, затем достала хлеб и принялась делать бутерброды с сыром и колбасой.
Но когда Дима пришёл на кухню в порванном Тамарином платье и разодранных колготках, к тому же с накрашенными помадой губами, жена воскликнула:
— Ты что, сумасшедший? Ты платье испортил, неряха!
— А ты почему в моих спортивных штанах? Я что, разрешала тебе их надевать? — спросил Дима, переходя на фальцет.
— Это мои штаны! Я их надел! — возразила Тамара, поддерживая их одной рукой, чтобы не спадали.
— Ты кому бутерброды делаешь? Где моя гречка? Ты что, её выбросила? — Дима увидел немного просыпавшейся гречки у ведра, — я же её для тебя готовила! А рыбу…
— Рыбу сама ешь! Тоже мне, цаца, готовить не умеет, а ещё претендует на что-то! — Тамара завязала брюки узлом на груди и поставила чайник на плиту, — мне между прочим на работу пора! А тебе чего, не по-русски сказано?
— Погоди, Тамарочка, — Дима стянул с себя колготки, — ты не знаешь, куда я положил свои прокладки?
— Какие? Для крана, что ли? А зачем тебе? — Тамара усмехнулась, — иди лучше, ребёнком займись!
— У меня молока нет, куда-то грудь делась, — Дима пощупал свою волосастую грудь, — тебе придётся его кормить.
— Вот ещё! Это не моя работа! — хмыкнула Тамара.
Наконец, Диме удалось с великим трудом выпроводить жену на работу. После этого он, не обращая внимания на вой ребёнка, долго (часа три) стоял раздетый перед зеркалом, и до него, наконец, дошло, что утром всё было как-то не так. Всё-таки это он мужчина (вот, налицо половые признаки) и должен был ехать на работу. Вне зависимости от того, что жена приказала сидеть дома. И при этом ему не нужно красить губы и надевать платье жены — пусть она это сама делает, ведь женщина всё-таки. Надо срочно собираться и догонять Тамару.
До работы Дима добрался без приключений, лишь по дороге он чаще, чем положено по рангу, заглядывался на симпатичных, атлетически сложенных парней.
Никакой Тамары на его работе, конечно, не было. Она спохватилась на полпути, и до сих пор ездила по кольцу на метро, плохо понимая, надо ей возвращаться домой или нет.
Диму уволили в этот же день. Начальнику доложили, что менеджер странно ведёт себя на рабочем месте — красит ногти и пытается завить отсутствующие волосы.
Тамара вернулась-таки домой, к голодному, три раза обоссавшемуся и один раз обосравшемуся Эдику. Но вернулась она не одна, а с девушкой. Познакомилась она с ней в метро и пригласила в гости на чай. Девушка, которую звали Ирой, подвоха не почуяла. Но сперва услышав, а потом увидев Эдика, сказала:
— Тамар, у тебя ребёнок… чего, один был в квартире?
— Да фиг с ним. Пока Димы нет, мы можем…
Через минуту Ира вылетела из квартиры, как ошпаренная. Дима домой не приехал.

Младший брат икал с частотой 20 раз в секунду. Старший пожалел его и заставил выпить воды из перевёрнутого стакана. Хотя сам при этом трясся от смеха.
— И что дальше? — Старший отрывал руки Младшего от живота.
— Ой, не знаю… Я больше не могу, унесите меня… — катался по полу Младший, — ой-ой-ой, живот мой… А-а-а-а!
— Дальше-то что, можешь сказать? — вновь спросил Старший.
— Ой, не знаю… Сам думай, что… Мне уже всё равно…
— А мне ребёнка жалко. Он-то не причём.
— А мне нет. В такой семье, какая у него была, он ничему хорошему не научится.
— Ты прав только в одном, — сказал Старший, — эти двое не уважают друг друга. Но они заключили священный брак. Они должны раскаяться в том, что желают друг другу зла. Они должны жить ради плода своей любви. Я уверен, что они любят друг друга.
— Ну уж нет, раскаяться — ни-ни! — Младший собрал с пола шахматные фигуры, которые уронил, когда падал от смеха, — они больше не встретятся, эти две чужие души! Смирятся с новыми телами, а потом гормоны сделают своё дело.
— Нет, они должны встретиться, и когда они раскаются, я поменяю их души обратно. Нет, Младший, твои козни не пройдут!
Младший кинул фигуры на доску, и они заняли те позиции, которые занимали до своего падения. Старший покачал головой и погрозил пальцем Младшему.

На следующий день Тамара подбросила Эдика в дом ребёнка. Через неделю она доехала-таки до конторы Димы и заявила, что здесь работает. Ей объяснили, что следует обратиться в отдел кадров, и там ей скажут, есть ли вакансии. Тамара плюнула и ушла.
Через два дня Тамара устроилась разнорабочим на завод. По выходным она посещала спортивный зал, а также записалась в бассейн.
Однажды её пригласил к себе в гости на день рождения мужчина. Это был начальник цеха.
Думая, что идёт на вечеринку, Тамара согласилась. Но Борис Иванович, оказывается, сбагрил жену тёще и решил соблазнить пока ещё симпатичную подчинённую. Тамара сперва возмутилась факту того, что «гости задерживаются», затем — факту бутылки водки на двоих, и наконец — факту голого Бориса Ивановича на ней верхом. Она сопротивлялась до тех пор, пока мужчина не начал собственно дело. Тамаре было противно, но… почему-то нравилось. Она вспомнила, как это делал когда-то Дима. Сейчас она ощущала неприязнь от того, что её по сути насиловал мужик, но её тело почему-то получало от этого удовольствие. И когда мужик закончил, Тамара сказала:
— Ещё.
— Я знал, что тебе понравится, — резюмировал Борис Иванович, — вот если бы следила за собой, была бы писаной красавицей. Слушай, Томочка, что ты делаешь у конвейера? Давай ты будешь моей секретуткой?
С этого дня Тамара начала вести двойную жизнь. Она красилась и надевала юбки для начальника, а в свободное от него время ходила в брюках качаться в спортзал. А по ночам долго думала и не могла понять, что с ней происходит.
Конечно, это изводило её, медленно и верно. Вскоре Тамара завела себе любовницу. Её душа тянулась к женщинам, и секс с ними был хорош, но тело не могло обойтись без еженедельной мужской ласки. Подруга посоветовала ей обратиться к психоаналитику…

Судьбы Димы была очень похожей, только с точностью до наоборот. Он работал стриптизёром-трансвеститом в ночном гей-глубе «Шанс», его душа рвалась к мужикам, и он любил вести с ними задушевные беседы при свечах. А вот когда дело доходило до телесных утех, он начинал трепыхаться от противоречия. Его тело очень плохо относилось к мужской ласке, в то время, как с женщинами у него что-то получалось только в пьяном виде и завязанными глазами.

Тамара сидела в холле с пакетом в руке. В пакете был спортивный костюм, свитер, личные вещи вроде зубной щётки, бритвы и запасных трусиков. Причин своего появления в таком месте, как больница, Тамара до сих пор не понимала. Врачи с первого раза не смогли поставить ей точный диагноз. Решено было направить ей на обследование. Но Тамара точно знала, что она не псих, просто у неё изменилось мировоззрение. Раньше она была обычной девушкой, матерью, женой, а потом решила вести свободную жизнь, предаваться свободной любви с женщинами, короче говоря, стать свободной личностью. Подумаешь, имя поменяла — но ведь не официально! Ей не нравилось имя Тамара, и она придумала себе псевдоним — Марк. А чтобы не было трудностей с фамилией, она представлялась своей девичьей — Марк Шведько.
Доктор скрылся за дверью с надписью «Зав отделением» и не выходил. Тамара ждала его и ждала своего приговора. Впрочем, добрые люди ей сказали, что собираются лечить от шизофрении.
По коридору двигался какой-то странный пациент в юбке. Его под руку держал санитар, а пациент норовил укусить медработника за ухо. Тамара обратила внимание на эту парочку и улыбнулась. Весело ей будет здесь, ничего не скажешь.
Неожиданно пациент остановился напротив неё. Они долго смотрели в глаза друг друга и глупо улыбались.

— Ну что? — победно произнёс Старший брат, — тебе шах!
— Как я не старался, ты всё же свёл их! — Младший убрал своего короля из-под атаки.
— Ещё шах! — Старший двинул королеву. — Надеюсь, ты понимаешь, что за этим последует?
— А я вот так! — Младший прикрылся ладьёй, одновременно нападая на королеву.
— Как бы ты не ходил, мой братик, тебе будет только хуже. Ты в цугцванге! — Старший убрал королеву из-под удара.
— Э нет, дружок! — Младший сходил конём, он не собирался сдаваться, — это они в цугцванге, а не я. Что бы ты не сделал, их положение лучше не станет! Ну, ходи, делай свою рокировку!

Тамара узнала его первой:
— Дима??? Господи, это ты?
— Тамара??? Чёрт меня раздери, Тамара? — Дима оттолкнул санитара, — уйди отсюда, педераст!
Они бросились в объятия друг к другу и слились в поцелуе. Из кабинета вышел доктор. Санитар рассказал ему, что произошло.
— Похоже, пациент Гаврилов пошёл на поправку? — доктор прищурился и усмехнулся. — Пациент Гаврилов, Димочка, ты меня слышишь?
Дима оторвался от Тамары и подошёл к доктору:
— Я заблуждался, док, извини. Выписывай меня давай, а её я забираю с собой! И не смей её тут лечить, она моя жена!
— Да, я его жена, — подтвердила Тамара, — и у нас с ним через девять месяцев будут дети. Доктор, можно мы воспользуемся вашим кабинетом для продолжения рода человеческого? А вы пока оформите наши документы в соседнем?

Младший тоскливо посмотрел на шахматную доску. Старший победоносно вскинул руки:
— Ну, сдаёшься?
— За мной реванш, — буркнул Младший.
— Ты проспорил, это раз, да и в нашей партии у тебя цугцванг. Так что с меня желание, — заявил Старший.
— Ну, давай, требуй, проси. Всё, что не делается, к лучшему, как ты говоришь, — Младший налил себе ещё.
— Нет, брат, всё, что не делаешь ТЫ, к лучшему. — Ухмыльнулся Старший, — эти двое людей отныне и навсегда будут счастливы, если ты перестанешь вмешиваться в их жизнь, — сказал Старший, — так вот, обещай мне, как старшему брату, что никогда больше в их жизнь не вмешаешься.
— Хрен с тобой. Это всё? — облегчённо вздохнул Младший.
— Всё. Я честен с тобой, брат, — сказал Старший.
«А зря» — подумал Младший.
— А какое было желание у тебя? — невзначай спросил Старший.
Младший икнул и схватился за живот, перегнувшись пополам. Так и не получив разумного ответа, Старший дунул на шахматную доску, и фигуры встали на свои изначальные позиции.
— Продолжим? — нехотя предложил он.
— Давай, — лениво протянул Младший, отсмеявшись, — у нас впереди вечность.

Через девять месяцев у Тамары и Димы родилась двойня — мальчик Василий и девочка Василиса. Они были так же похожи друг на друга, как Старший и Младший братья.
Когда им исполнилось по восемнадцать лет, в родительском доме появились ещё двое близнецов — бизнесмен Александр и его сестра бизнесвумен Александра. Вот обрадовались отец Дмитрий Петрович и мать Тамара Сергеевна — какие красивые будут пары…
Их дети объявили, что едут в Голландию. Вот обрадовались отец и мать — какое достойное будущее у их детей!
А затем их дети объяснили, что собственных детей заводить не будут, а возьмут из детдома.
Вот обрадовались отец и мать — какими добрыми и сердечными выросли их ребятки…
А затем Василий сказал, что выходит замуж за Александра, а Василиса — что женится на его сестре Александре.
Вот тогда и расхохотались отец Дмитрий Петрович и мать Тамара Сергеевна. Какое тонкое чувство юмора у их повзрослевших близняшек!