Генетическая ностальгия

Нам не читали в детстве сказок.
И не учили мантры петь.
Лишь просветляли насчет правды.
Да говорили как гореть.

Не  толковали снов нам наших.
Не обьясняли хода звезд.
Но открывали кто нам страшен -
Когда родитель  был тверез.

Велел учится у народа
Не точно зная где народ.
А обученью у природы,
Запрет понятен был и тверд.

Не говорили нам откуда.
Но говорили нам зачем.
И даже ты, моя подруга,
Не знала назначенья стен.

Но наступил весной, однажды
Всех знаний развеселый день
И знанья свет на нас пролился
Сознанье отступило в тень.

На нас одели злую форму
За парты усадили нас.
И я узнал и ты узнала
Что стены означают класс.

Потом писать нас научили
И научили нас считать.
Мы руки правильно сложили
И стали правильно молчать.

Потом учили без запинки
"Как автоматы" отвечать.
Не прыгать и не разгоняться
Но и без дела не стоять.

Потом мы стали октябрята
На "звезды"  поделили враз.
И очень стали мы гордится
Что сопричастны к строю масс.

Мы подростали - в пионеры
Нас принимали по весне.
Кого пораньше, кто попозже
Но с галстуком ходили все.

Наверно были б комсомольцы
Да поломали нам ништяк.
Как накатила перестройка,
В стране начался кавардак.

Учителя закопошились -
По забостовкам разошлись.
Но мы сплоченной силой были
Не потерялись а нашлись.

Мы в магазин зашли, впервые
Названье странное - "Вино"
На двух братков - да по бутылке
Теперь все можно - все равно.

В ларьке "Табак" мы побывали
Купили "Космос" сигарет.
Да "Беломор" мы папиросы
Купили, подержав совет.

Потом закрылися мы классом
На светлом третьем этаже.
Старик  - завхоз нас не заметил,
Поскольку был всегда уже.

Мы сигареты закурили
И откупорили вино.
И "Беломорчик" раструсили
На книжке Агнии Барто.

А заместь табачку набили
Мы косячки дурман-травой.
И закурили, правда кто-то
Потом упал сломав наш строй.

Друзей моих тогда пробило
Не на банальное  "хи-хи"
О передвижниках болтали
Мол, что они не так плохи.

О Кастаньеде говорили
О том как горек был пейот.
О том как Леннона убили
И что Джим Моррисон живет.

О подношении мандала
Мы говорили в эту ночь.
О тех кого шиза достала
О тех кому косить невмочь.

А наши сестры - не мочалки
Они красивы и умны.
Они под "Роллингов" торчали
Им  их  желания ясны.

Я отрубился, покочнулся
И между девушек упал.
И не невинным пионером
Я по утру больному встал.

А по утру бодун наш первый,
Что не забуду никогда.
Но мы нашли бутель портвейна
И отступила мутнота.

В глаза мы смело посмотрели
В тот первый и последний раз.
И обнимаясь не краснели
То был счастливейший наш час.

Но круг замкнулся нам на горе,
Браточки где вы? Сестры где?
Одни огнем души сгорели
Другие глубоко на дне.

У многих, знаю, сейчас ломка,
Не дай вам Бог, но может СПИД.
Эх моя милая девчонка
Кого сейчас берешь на вид?

Ты пережила два аборта,
А третий будет - не впервой.
Ведь отдаешся ты за крышу
Любому телом и душой.

Эй, братья, други дней прекрасных
Где вы сейчас, в тюрьме, гробу?
В больнице, армии, психушке?
Не вижу вас и раз в году.

Я слышал - кто-то год в запое,
Я знаю кто-то на игле.
Шептали - кто-то морды лупит,
Читал я - наши на войне.

Ах девы, девушки, девицы.
Любимый ждет вас или нет.
Иль нелюбимый муж теперь вам,
Да, вам ведь целых тридцать лет.

Я знаю - многих не увижу
Но верю - не забуду вас.
И как тогда весной, с цветами
Фотографировался класс.

Учителя наши без страсти
Других давно уже пасут.
Я знаю - нас не вспоминают
Неблагодарный у них труд.

Я им простил, ведь их ошибки
Плоды снесли, теперь чего...
Мы поколенье на изломе
Мы - поколение "зеро"

На пятилетку кто нас старше
Хоть повидали, пожили.
Клеша рискованно носили
На Первомай за пивом шли.

А кто нас младше, хоть немного.
Уже не помнят октябрят,
При слове "пионер" смеются,
И рока слушать не хотят.

Что им БГ, и что им "Битлз"?
Что им "Пинк Флойд" и что им "Дорз" ?
Что им наш быт и наша память,
Тех кто чуть-чуть, но все-ж примерз.

Нам алкоголь - духовный космос,
Для них - с бензином один хрен.
И наша музыка - свобода
А их - маразм Гарлемских стен.

Мы зацепили Власть Советов,
Не много, нет, но помним - да.
Мы помним как нас зажимали
И нам ценна свобода дня.

Не понимают нас родные
И я не понимал отца.
Мы не истории концовка,
Но мы - история конца.

Мы знаем каково во мраке
Под кровом кухонных одежд.
Живя во время переломы,
Мы жили временем надежд.

Нам не читали в детстве сказок.
И не учили мантры петь.
Но просветили насчет правды.
И обучили как сгореть.


10,10 96. - 2003