Федор баптиская история

ФЁДОР


 
Снег уже отошел. Он бесследно стёк ручьями, осел в мутных лужах, просто испарился от ещё несмелых, но полновластно заявляющих о своём господстве лучей весеннего солнца. Пробуждение природы происходило рывками, с всё нарастающей силой, сметая последние отметины долгой русской зимы. Призывно раздавался щебет птиц, беззвучно наливались соком почки, превращаясь  в зелёные покровы отдохнувших деревьев. И всё это действо разворачивалось на громадных территориях, направленное любящей рукой Творца.

Впрочем, прелести возрождающейся природы мало сейчас занимали мысли Фёдора. Он ехал в телеге по весеннему бездорожью и вспоминал, как намного было легче катить в санях по утоптанной снежной дорожке, когда конь, хоть и не арабский рысак, пускался во весь опор.  Тогда телега не вязла в нескончаемой грязи, не было этого жуткого болота… Так размышлял крестьянин, хотя зима и не была вовсе такой радужной, как ему сейчас вспоминалось. Забылось белое поле, когда он и не видел дороги, положившись только на брёдшую в неизвестность лошадь. Забылись лютые морозы и холодящие кровь завывания волков.

Но так часто бывает в жизни, что помнится только хорошее, забывается плохое, злое. Фёдор не раз ловил себя на этом. После того, как напивались с Иваном и Наумом, он часто не мог ничего вспомнить поутру, да к тому же дико болела с похмелья голова. А вспоминалось через пару дней лишь о весело проведённом времени. Но этого уже нет в его жизни – вот уже два месяца он не пёт. Да и не только в этом он пережил изменение, а многое переменилось, он становится новым человеком. Приблизительно два месяца назад он впервые посетил собрание местной евангельской общины. И сразу слова о спасающем Христе достигли его сердца.

До сих пор непонятно ему, как он решился пойти по приглашению Матфея, который из горького пьяницы превратился в работящего отца семейства. И даже те, которые  презирали Матвея за непутёвый буйный характер, заговорили о нём с уважением. Фёдору, с детства его знавшему, стало невмоготу разузнать средство, которое из горстки пепла возжигает мощное пламя греющее и светящее окружающим. По приглашению Матфея он и пришел на собрание небольшой группы односельчан, которая приняла с радушием своего нового брата.

А сейчас уже весна. Лошадь как-то всё сбавляла ход. Фёдор хотел её стегнуть хлыстом, но рука не поднялась. Он слез с телеги и шел некоторое время рядом, поскольку участок пути оказался особо трудным для кобылы. Животное тоже ощутило перемены в хозяине. Хотя сначало было  трудно – раньше мужик не давал ей распоряжений иначе, как с каким-то ругательным словом. Привычку ругаться, подобно заразной болезни, заполучил Фёдор на подработках в городе. И уже никаких сил воли ему не хватало сдержать язык, даже при жене и детях. К Мане, так звали лошадь, он тоже обращался не жалея своих знаний в этой области языка. Когда же он покаялся, то привычка эта исчезла вроде сама по себе, не оставив никакого следа. Маня престала понимать хозяина. Понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к отсутствию столь привычных для неё слов.

Скоро родное село. Дорога не становилась лучше. И вдруг Фёдор увидел идущего вдоль самого краю пути человека. Это был коробейник – сразу выдавала большая коробка на ремне через плечо. "Должно быть, этот человек ой как устал, прошагал верст пятнадцать, – подумал крестьянин, – ну я его подвезу". И радость о возможности сделать доброе дело разлилась в сердце Фёдора. Так и должно быть, размышлял он далее, почему люди пытаются заполучить приятное от греха? Истинное добро исходит только от Бога.

Коробейник с радостью принял приглашение сесть на телегу. Он видел в жизни больше зла, нежели добра. Тяжелее ящика были обиды на людей.  Грязнее всех дорог, которые он прошагал, были языки людей.  Фёдор сиял. Он решил впервые засвидетельствовать человеку о Христе. Впервые благовествовать тому, кто не из его села. Проповедник часто говорил про необходимость нести людям Благую весть. Да и сам он чувствовал потребность делиться своей радостью с другими. Но слова, которые надо говорить, никак не шли на ум. Крестьянин почему-то был уверен, что надо было сказать нечто сногсшибательное, чтобы до коробейника всё сразу дошло. А тот, сильно уставший в дороге, хоть и был охотником поговорить, но молчал, не в силах напрягаться.

Фёдору надо было высказаться. Перед свидетельством можно было помолиться, попросить Бога коснуться сердца грешника. Крестьянин не стал молиться – в нём бурлило желание сообщить громогласно, впечатляющее выражение. Он перебирал  в голове стихи из Евангелия, которые старательно заучивал. "Бог есть любовь" – думал сказать он. Но надо было как-то начать разговор. Фёдор вспоминал последнюю проповедь. О чём же она была? А – пресвитер из соседней общины говорил о смерти. Очень хорошо говорил, приводил массу свидетельств. Ещё и называл её "проповедником старой школы, от проповеди которого нельзя уйти". Полный накал достиг, когда он процитировал Осию: "Смерть, где твоё жало? Ад, где твоя победа?" И заключи – победитель смерти Христос, Которого не смог удержать ад и Он в третий день воскрес.

Набравши полную грудь воздуха, Фёдор решился засвидетельствовать. Он то теперь знал, о чём следует говорить.

-         Готов ли ты к смерти? – прозвучал его решительный вопрос.

Задремавшему было коробейнику понадобилась доля мгновения, чтобы среагировать на столь однозначный призыв. Схватив в мгновения ока свою коробку, он, с завидной прытью, соскочил с телеги и пустился наутёк. Когда, пришедший в себя от неожиданности, Фёдор крикнул ему  "Стой!", тот уже скрылся в ближайших зарослях.

Тяжело стало на сердце крестьянина. Всё так хорошо начиналось. "Не по рассуждению я поступил, - размышлял он. – Напугал человека, и что теперь делать? Боже, приведи его на путь истинный. Прости, что поступил так". Оставшееся время он размышлял о происшедшем. Не заезжая домой, отправился к пресвитеру. Тот, к счастью, оказался дома. Выслушав рассказ, он рассмеялся, но, видя удручающее состояние Фёдора, предложил помолиться вместе об этом.

-                     Господь усмотрит, Иегова-Ирре. Крепись, брат, - сказал после молитвы пресвитер.

Случилось через несколько часов блужданий прийти коробейнику  в село Фёдора. На окраине он встретил человека, который пошел быстро ему на встречу. Это был пресвитер.

- Где тут ближайшая жандармерия? – было первое, что спросил продавец всякой всячины, всё ещё дрожа от страха. – Меня хотел убить один мужик, который двигался в сторону вашей деревни. А сначала он мне показался таким приветливым!

- Не надо жандармов, - мягко сказал пресвитер. – Я сейчас вам всё объясню. Дело в том, что…

- Ты с ним за одно! – с ужасом выпалил коробейник. Но у него уже не было не физических, ни психологических сил удирать.

- Да, мы с ним заодно. Но вовсе не в том, о чём вы думаете. Мы – евангельские христиане. – Пресвитер видел, как выражение оцепенения на лице коробейника сменилось удивлением. И чем дольше говорил служитель, тем более оттаивало сердце бывалого странника.

Разговор продолжился в доме Фёдора, который радушно принял своего попутчика. Тот сначала с опаской глянул на крепкую фигуру крестьянина – впечатление от пережитого было ещё очень свежо. Но открытое лицо и тон развеяли остатки сомнений. Да и пресвитер говорил убедительно и с чувством любви, в которой так нуждался исстрадавшийся человек. Жена Фёдора накрыла стол, потом пошла разглядывать купленный мужем у   неожиданного гостя платок.

Мужчины ещё долго говорили. Происшедшее сплотило их. Фёдор сначала только извинялся, коробейник дивился своему поведению. Пресвитер думал о величии Бога, допустившее подобное испытание. Дело шло к ночи. Все, помолившись, мирно заснули, уставшие, но довольные.

На следующий день коробейник ходил по селу, продавал, менял. Вечером он пошел на собрание и покаялся. Позднее он понесёт весть о Христе во многие места, где будет бывать по своим торговым делам. Он станет приходить во все общины с приветствиями от братьев, со многими свидетельствами. Фёдор благовествовал всё больше. Теперь он молился и не стремился больше производить впечатление. Он понял – главное любовь.

Иван Братусь


 
Апрель 2000

Киев

Иван Викторович Братусь

© 2000