Ты это знал уже наверняка...

Ты это знал уже наверняка,
на рычажков покадистые плечи
бросая трубку с видом игрока,
нашедшего, на что потратить вечер.
Ты знал, что жду. Что чайник на плите.
Что новостей накоплены излишки.
И что у нас с тобой уже не те
мыслишки…
(шалунишки…
(кошки-мышки…))
Я тоже знала (мне не занимать
искусства притворяться недотрогой!),
что мне теперь не долго штурмовать
твоей защиты круг – уже не строгой:
раз ты спешишь, раз ты горяч и скор,
не отдышавшись, только что с вокзала!… -
но, предвкушая этот разговор,
клянусь тебе – я не предполагала,

что будет больно – твой полуотказ
принять послушно как полусогласье,
в очередной – теперь последний – раз
себе твердя: «Ну не глупи, Настасья…»
И как блаженно было мне – не знать –
ещё потом – по смене фазы лунной,
что мне и вправду нечего терять,
что будет он насмешницей Фортуной
небрежно так написан от руки, -

тот вечер – смесь прощанья и прощенья –
где ты мои читаешь дневники,
смеясь, но не скрывая восхищенья…
И я не стану объяснять сквозь жар
тебе – как самоназванному брату:
моих признаний торопливый дар
теперь уже не подлежит возврату…

Ты не поймёшь: во внутренней борьбе
захлёбываясь нежностью и болью,
я не смогу ни возразить тебе,
ни согласиться с сестринскою ролью…
С достоинством индейского вождя
я отступлю неспешно, понемножку, -
твою дорогу вскользь переходя
застенчиво-заносчивою кошкой…