Офелия

               
               

Небо странно и испытывающе смотрело вниз дождём, когда она проснулась. Словно случайное пробуждение, пробуждение в ожидании солнца, которого не было. В последствии нескольких секунд с
кровати свесились худые ноги, которые в результате нехитрых манипуляций вползли в те же самые стоптанные тапочки,
а на острые плечи лёг тот же цветастый, вытертый халат…В общем
это было обыкновенное начало утра Офелии, одной из множества Офелий на этом белом свете…
        Шаркая ногами по старинному паркету, она погрузилась в коридоры стен, направляясь на кухню. Кухня, впрочем, как и всё вокруг, представляла собой убогое творение рук человеческих.
Отсутствие мебели и сотни  бутылочных осколков-алмазов, холодно мерцавших на полу, мягко сквозили по тугому комку мышц – липко дрожащему сердцу Офелии. Она устало оглядела окружающие её квадраты кафельного мира, и лицо приобрело то странное, потерянное выражение, которое возникает тогда, когда человек понимает, или думает, что понимает, что он всего лишь то нечто, которое даже летать-то не умеет, а только падает…
 Девушка, порыскав по кухне, села в угол и начала жевать обнаруженную где-то горбушку хлеба. Она ранила дёсна и царапала горло, но, тем не менее, продолжала судорожно поглощать её. В этот момент она ничего не чувствовала и не осознавала, кроме странного голода, пульсирующего в её теле, и глупого, ритмичного стука с левой стороны груди. Все чувства отступили, и только огромный кокон чего-то неясного в глубине её разума распухал до предела…
    Голод терзал Офелию… не столько физическая потребность, сколько голодное желание вырваться из этих страшных клещей расплывчатости, окружающей и поглощающей… рождалась мечта, такая же нелепая, как и её хозяйка – лететь ввысь… вырваться из коробок-квартир…наполняться серым, колючим небом…пить его горький, сентябрьский сок…хватать его руками и почти тонуть в нём…Эти мысли цвели в ней, осветляя её глупенькую душонку
так, как когда-то и мою…
Мечты имеют обыкновение не сбываться, и я, сидящая в ней, впрочем, как и она сама, осознавала, что выхода нет…
Но Офелия вдруг разразилась лихорадочным смехом, словно что-то поняла, что-то до безумия простое, потрясшее её до глубин естества.
    Резко поднявшись, она подошла к окну, завешенному старыми, полинялыми шторами. Диким движением дернула за ручку, и оно, с тихим стоном, распахнулось перед ней, перед ещё тысячами Офелий, предо мной…
    Внутрь ворвалось на свежих крыльях утро, вместе с ветром и лоскутами радуг, которые, не медля, развесились на моём лице, спрятанном во взгляде Офелии… Девушка слегка покачнулась и ухватилась за шторы, сразу же рассыпавшиеся в пыль…Перед ней был проход…сверкающий каплями алого, восходящего солнца…он звал к себе, туда, где нет никого…туда, где мы встречаемся с тобой в наших снах – Офелия…
   Она стояла, онемевшая от нахлынувшей на неё громады света и воздуха…Возможно для меня не было прекрасней существа,  чем моя Офелия в этот момент… Слабые лучи проснувшегося светила озаряли тонкие, заострённые черты её лица. Всё в ней: впалые щёки; бледные, бескровные губы; необычайно большие, ясные, серые глаза – было искрящимся, и сверкало каким-то новым, чудным блеском. Я прижалась её худым телом к холодной раме  и, лаская губами безупречность стекла, слабо улыбнулась её нечёткой улыбкой. Только сейчас она поняла, как устала и как ничтожна она была…      
   Офелия ступила ногой на подоконник…смеялась…тихо-тихо…от внезапно поразившей её догадки…и шагнула…туда, во всёпоглощающую и утешающую пустоту…унося с собой ноющую тоску, стремясь к небывалому спокойствию и тишине…
 И как призыв звучали крики моих птиц: Лететь! Лететь! Лететь!
А на стене висела икона с изображением Иисуса …
…..Он, озарённый лучами утра, улыбался…
…Всё к счастью….работа у него такая…
…Лететь…лететь………….лететь……
Звенел будильник, люди спешили на работу…Никто и не понял, куда ушла ещё одна Офелия…никто и не знал…
А я лежала на сыром подоконнике, обнимая и целуя сердце нового дня…
……….играя прядями волос Офелии на ещё не прогретом асфальте…
А, впрочем, никто и не знал…лишь солнце знало…
                февраль    1999