Воздушной паутинкой заворачивая лед...

Как радостен тот миг,
И ощущенья сладки.
В пылу, жару стихийных чувств
Я умираю безвозвратно.

А на лице – печать любви.
В тревожных сумерках играя,
Таинственны глаза при свете муз,
И разум покидает сразу.

Средь шумного веселья,
Без разбору,
Ты целовал, как полоумный,
Всю меня.
И обещал быть Завтра, Послезавтра,
Чтобы сгореть нам вместе без огня.

Так растревожив чувства целый веер,
Ты танцевал на улице Судьбы,
Не смея позабыть такую сладкую печаль,
Гнетущую младое сердце.
Нет, не виню тебя,
Скорее, рада, что всё так случилось.

Средь сумерек,
Дрожал и застывал ты от бесстыдства,
Будя в себе слепого колдуна.
На помощь призывала я своё второе  безобразье,
Своё  второе «Я», бездумное и горящее в ночи,
На веру принимая всё, что сказано тобою,
Я упивалась счастьем, призрачным, как дым.

Вздохнув однажды, не могла уж не дышать,
Глотала воздух, насыщаясь ,будто в первый раз.
В огне сгорая заживо,
Я потеряла всю себя.
Теперь лишь линии дождя
Крадутся от одной пятиэтажки
К какому-нибудь старому двору.

Замедлив бег,
Уста шептали неразличимые слова,
Как будто всё в бреду
И сыростью наполнена квартира.
Вот окно. И Библия раскрыта.
В ней строчки разбираю, чуть дыша.
Душа сжимается в предсмертных судорогах
Извиваясь.
Стремится вылететь поближе
К Солнцу, за тобой.
В бесконечных грёзах
Воздушной паутинкой заворачивая лёд,
Не смев однажды улыбнуться,
Ты вряд ли сможешь сделать это во второй.

На статуях египетского фараона
Ложится лунный свет,
Крадусь…
Я украду себя, я украду тебя.
Буду, как шут и как палач,
Роняя на топор кровавые мимозы,
Услышать вдруг, что ты спасён
Раскинуть руки, попросить прощенья,
Уйти одной, не потревожив никого.