Марина Ракивненко

Пятилучием пальцев пронзаю
Ночи высушенный пергамент
И вплетаюсь в костёрное зарево,
И как бубен, земля под ногами.

Небо - сгорбившийся монах -
Словно в зеркале, стынет в золе.
Может, где-то в иных временах
Я цыганкой прошла по земле.

Под смолёной цыганской кожей
Перекатывается озноб
Бубенцов и в пыли дорожной
Плыл гитарно-скрипичный зной.

И хватало огня и воли,
Чтобы с ветром в два голоса петь,
Чтобы кони зарю взрывали,
Чтоб подолом вздыбливать степь.

Чтобы танцем тягучим и гибким
Всех обвить, заманить, обмануть,
И, собрав разноцветные юбки,
Задыхаясь бежать к одному.


***

Лететь вдоль длинной ленты лет,
От привкуса весны хмелеть.
И умирать, и утопать
В каштановой шампанной пене,
И возрождаться, и глотать
Сирени белое кипенье.



Подражание Левитанскому.
И женщина взойдет на подоконник
И станет мокрой тряпкой мыть стекло.
Ю. Левитанский

Заплавилась облатка облаков,
Тая в себе живую воду неба.
А ей в земное месиво дорог
Пролиться бы, в весеннюю неприбранность,
Где день и ночь неутомимый плотник -
Капель - весне сколачивает сцену.
И веток тернии ещё остры,
Но почки раскрывают парашюты,
Чтоб выбросить спасительный десант.
И кажется, что воздух расцарапанный
Залит зеленкой.
И близится мятежная пора,
Когда стыдлив асфальт в каблучных оспинах,
И кажутся счастливым предсказаньем
Флиртующие шорохи листвы,
И в ритме сердца маются часы.
И лужи поплывут по тротуарам
Материками, черные на сером,
Как противостоянье, как гримаса,
Как негатив крылатых облаков.
И женщина взойдет на подоконник
И станет тряпкой солнце протирать.



***


Вот и все. Уезжаю сегодня в ночь.
Усну ли под бой колес,
Как под бой часов, уносящих прочь,
что виделось и сбылось.

Пустеет твой дом без моей наготы,
вздох без духов моих.
И в стенах зеpкал пpоемы пусты,
не мудро-лукавых кpивых,
А плоских, бездумных, но видевших свет
той первой грозы на двоих
И острые отсветы тысячи бед
в двух безднах безумных твоих.

И день снова пуст, хоть и многоголос,
 но лишь разольется смолье
        Ночное,
               как снова
                заноет,
и чудится: в сетке моих волос
                Бьется сеpдце твое.


            Эсхаровская зарисовка.

Фестивальная цыганщина,
Стоны струн, палаток чаща.
Обещает ночь-обманщица
Ворохи хмельного счастья.
А гора чернотой морочит -
Как жар-птичье перо, пестры,
Редкозубой ухмылкой ночи
В нёбе неба висят костры


Из жаровни души выгребать
Пепел дней, проведенных с тобою,
И смотреть, как змеится судьба
По черненым излучинкам боли.
Все опять и опять проживать,
Зная, что ни вернуть, ни поправить,
Что судьба не покатится вспять,
И у памяти привкус отравы.
И, поймав сквозь стоглазую синь
Женский взгляд, что сверкнул, как осколок,
Изо всех убывающих сил
Притворяться беспечно-веселой.
И бежать от бесчисленных глаз,
И в бесчувственный кокон свернуться,
Чтобы шелковой ниткой вилась
Боль, в года обращая минуты...
А к утру истончившийся мрак
Растрепать, раскаляя шагами,
И взметнуться на гриве костра,
Звездной изморозью обжигаясь.


***

Как рубин рябин горит!
Плавится на стынь обид.
И клубится дым
Облаков седых,
И бездонно день звучит.
Поперек моей судьбы
Все горбы да надолбы...
Солнечный лоскут
Ластится к виску,
Как платочек девичий.



     Посвящение 
   бывшим друзьям

…Дым посиделок полуночных,
Где со струной в родстве строка,
И ржавым утюжком на ножках
Скользит по стенке таракан.

Мы просто пели и смеялись,
Друг другу посвящая песни,
И жизнь, будто шаткий ялик,
Плыла, качаясь неопасно.

Веселый шар, надутый золотом,
Вразвалочку парил над нами,
И мы тогда еще не знали,
Что станем чашкою расколотой.

Понять бы нам, что яд обид
Убьет спасительный росток -
Не на крови, а на любви
Произраставшее родство

И счастья солнечные зайчики
Ловить, пока они цветут…
Осиротевшие вокзальчики
Наш гомон выплеснут, и тут

Проступит тот кусок мозаики,
Та часть божественной резьбы,
Где наши души, взявшись за руки,
Парят на мушке у судьбы.



***********************************


Отбросит волосы со лба осень,
Как будто ставни распахнет немо
В не заслонённое ничем небо,
Что так похоже на глаза усталой женщины.



***

... Причастный тайнам, плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.
А. Блок

...И будет день гудеть, как колокол,
В мажорно-похоронной гамме,
Как жизнь, надвое расколотая,
Меж тем и этим берегами.

И станет сытым настоящее,
И прошлое утратит горечь.
Да разве сердце объегоришь? -
Непрошено влажна твоя щека.

И вдруг душой, как флаг, приспущенной,
В своем почуешь далеке,
Что птицы в небе Магдебургщины
Кричат на русском языке.


***

Вот и все. Уезжаю сегодня в ночь.
Усну ли под бой колес,
Как под бой часов, уносящих прочь,
Что виделось и сбылось.

Пустеет твой дом без моей наготы,
Вздох без духов моих.
И в стенах зеpкал пpоемы пусты,
Не мудро-лукавых кpивых,
Сны старого снега

День старился, горбился слеп.
В тяжёлом тягучем сне
Жался слежавшийся снег
К скупой костлявой земле
Он чернел от бессилья и гнева,
Словно облако, ночью заласканное,
Видя, как ускользает немо
Всё, над чем он когда-то властвовал.
Бывало, прочертит круг
И, как зарастающий след,
Открытые раны рек
Залижет шершавый лёд.
Взбежит по стволу, как зверёк,-
И ветки звенят хрусталём.
Уколами тысячи жал
Забродит морозная брага -
И белый метельный пожар
Раздут в поддувале оврага.
Словно холмик из лунной осыпи,
Сугробом лежал неуклюжим.
Глянет солнце глазами раскосыми,
И хрусталь растечётся в луже.
И из них будет ветер безбровый лакать
Молоко облаков,
И, лишившись оков,
Развернётся легко
Голых веток колючая проволока,
Снег от неба, от воли отрежет.
Свозь сумятицу сумрачных снов.
Ему чудился санный скрежет.
Пахло смертью,  разлукой,  весной.

***

Смеяться, - ветром горло полоскать.
И не стыдиться ни любви, ни боли.
Не чувствовать металла на висках
И мерить жизнь, как в ясный полдень поле…
***

Легко осыпались звезды,
И люди по ним ступали,
И дети из них лепили
Нелепых снеговиков.



***



А осень-девица
Кружится-стелется,
Сольет из слез
Слюду стрекоз,
И горе стерпится.

Поброжу по рощице.
Ах, как кроны крошатся!
Старой боли хлам
Я отдам ветрам,
И пускай полощется.

Пусть ветра баюкают
Глупую тоску мою.
В рыжей седине
Усмехнется мне
Мудрость молчаливых дней.

А осень-девица
Горит, надеется,
Что в снежный мех,
Как в белый смех,
Земля оденется,
И, словно соль,
Растает боль,
И жизнь стерпится.