* * *
юлии а. бондаренко,
предложившей мне по собственному
и таким образом ставшей бессмертной
эту ночь я провел на вручную окрашенном катере
с ополосканным «ЭВА» у масляной ватерлинии,
наблюдая, как местные береговые спасатели
в половодье с охом нехотя опускают длинные
пеликаньи багры и цепляют за шеи и голени
почитателей зимнего лова (изо всех школ одна
эта ловля участвующим похмелия в застолье не
гарантирует), и, может быть, оттого что холодно,
мне мерещилось, как маяковский дарует ермилову
револьвером своим нежданную щепоть бессмертия
и прощения, и последний (пусть даже мил ему
маяковский) сломан - и после такого, поверьте, я
не смогу посмотреть в глаза вдовам, уходящим по воду
на ледовый разлив, избавляющийся от оперения…
и не спрашивайте, что я мыслю по этому поводу, -
то не льды ударяются о борта – заявления
перешедших в другие реальности: илисто-синие,
заливающие диафрагмы и вдовьи ведра, на
виду у спасателей, знающих, как, сквозь носильные
свитера рыбачьи просвечивая, баграми ободрана
до кости, появляется подковой спина на катере -
и к утру на берегу свалены: а) взрослых семеро;
и б) почерневший сын, сбежавший в субботу от матери,
проигравший наступающей болезни альцгеймера…
целый день я провел на груди этой жилистой матери -
подарившей сына воде и проклинавшей всевышнего,
недодавшего хмеля - чьи руки меня излохматили:
«что, сынок, замолчал?.. не хватил ли чего-нибудь лишнего?..»
2003
юлии а. бондаренко, предложившей мне...
© Copyright: Алексей Королев, 2003
Свидетельство о публикации №103111701510
Свидетельство о публикации №103111701510
Рецензии
на
виду у спасателей, знающих, как, сквозь носильные
свитера рыбачьи просвечивая, баграми ободрана
до кости, появляется подковой спина на катере -
и к утру на берегу свалены: а) взрослых семеро;
и б) почерневший сын, сбежавший в субботу от матери,
проигравший наступающей болезни альцгеймера…
ну, что тут можно говорить автору? Он видел, он – рассказывает.
Мы – слушаем. И – видим. И – молчим.
целый день я провел на груди этой жилистой матери -
подарившей сына воде и проклинавшей всевышнего,
недодавшего хмеля - чьи руки меня излохматили:
«что, сынок, замолчал?.. не хватил ли чего-нибудь лишнего?..»
«что, сынок, замолчал?.. не сказала ли что-нибудь лишнее?..»
она же почти в прострации, не может думать о ком-то другом, проклиная всевышнего и своё не приходящее забытьё, и вдруг видит этого случайного другого, кто помог ей забыться хотя бы в неостановимом потоке речи. Но вот он иссяк, это поток, а она то думала, что разговаривает со своим случайным гостем, а оказывается, он молчит в невозможности найти слова. Вот она и спрашивает, чем обидела, какими-то лишними словами.
Она ведь и не помнит, кормила ли его, поила ли, и чем? Только помнит, как гладила-перебирала-лохматила руками чьи-то волосы, временами забывая, что это не сын. Временами понимая, что это не сын и пытаясь забыть, что его больше нет, прижимая к груди голову этого другого и прижимаясь к нему сама.
Сильный рассказ, драматический, трагический и трагически банальный в своей повседневности! Сколько их, гибнущих и от недосмотра, и от собственной русской авосьности!
Рифмованная публицистика. Не знаю, это плюс или минус. Но то, что цельно, выразительно, больно, понятно и безысходно, это – безусловно!
И если Поэзия – это голос души, то он слышен в этом стихотворении.
А Стервочка Ли Я 02.05.2004 08:25 • Заявить о нарушении
виду у спасателей, знающих, как, сквозь носильные
свитера рыбачьи просвечивая, баграми ободрана
до кости, появляется подковой спина на катере -
и к утру на берегу свалены: а) взрослых семеро;
и б) почерневший сын, сбежавший в субботу от матери,
проигравший наступающей болезни альцгеймера…
ну, что тут можно говорить автору? Он видел, он – рассказывает.
Мы – слушаем. И – видим. И – молчим.
целый день я провел на груди этой жилистой матери -
подарившей сына воде и проклинавшей всевышнего,
недодавшего хмеля - чьи руки меня излохматили:
«что, сынок, замолчал?.. не хватил ли чего-нибудь лишнего?..»
«что, сынок, замолчал?.. не сказала ли что-нибудь лишнее?..»
она же почти в прострации, не может думать о ком-то другом, проклиная всевышнего и своё не приходящее забытьё, и вдруг видит этого случайного другого, кто помог ей забыться хотя бы в неостановимом потоке речи. Но вот он иссяк, это поток, а она то думала, что разговаривает со своим случайным гостем, а оказывается, он молчит в невозможности найти слова. Вот она и спрашивает, чем обидела, какими-то лишними словами.
Она ведь и не помнит, кормила ли его, поила ли, и чем? Только помнит, как гладила-перебирала-лохматила руками чьи-то волосы, временами забывая, что это не сын. Временами понимая, что это не сын и пытаясь забыть, что его больше нет, прижимая к груди голову этого другого и прижимаясь к нему сама.
Сильный рассказ, драматический, трагический и трагически банальный в своей повседневности! Сколько их, гибнущих и от недосмотра, и от собственной русской авосьности!
Рифмованная публицистика. Не знаю, это плюс или минус. Но то, что цельно, выразительно, больно, понятно и безысходно, это – безусловно!
И если Поэзия – это голос души, то он слышен в этом стихотворении.
А Стервочка Ли Я 02.05.2004 08:25 • Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.