Метровидения

        За дверями цвета хмари               
        жизнь меняют в автоматах,               
        и доверчивые твари               
        три по пять берут за брата -               
        дань последним повышеньям               
        в йенах, долларах и штуках...               
        здесь почти не слышно тени,               
        здесь совсем не видно звука:               
        заливает подземелье               
        склизь протухшего неона,               
        и в тиши бетонной кельи               
        робкий топот миллионов               
        будит мудрое сознанье,               
        затерявшееся где-то               
        между рвотами и снами               
        на окраине клозета.               
        Плавно трогаются черви               
        и, елозя томным чревом,               
        проникают в массу черни,               
        уходя все время влево;               
        за окном струятся стены               
        в проводах, крючках и числах;               
        электрические вены               
        кровью харкают искристой,               
        и продавленность сидений               
        похотливо ждет разврата,               
        липкий плен метровидений               
        за стеклом рождает брата -               
        жертву пьяного аборта:               
        сев на восемь остановок,               
        толстый, потный и потертый,               
        просит брат подать спиртного;               
        справа кто-то в форме цисты               
        создает подобье тверди,               
        спорят два больших экзистен-               
        циалиста о бессмертьи               
        и таят в карманах Сартра,               
        отвлекаясь лишь на бедра,               
        недостойные Монмартра,               
        но открытые осмотру;               
        и стучит в пустой грудине               
        счетчик гейгеровских актов,               
        обрываясь посредине               
        неоконченного такта.               
        Десять метров до рассвета;               
        в материнской злой утробе               
        черви ползают от века               
        между праздничных надгробий               
        и вращают стрелки нудно,               
        исчезая без следа...               
        Это поезд ниоткуда,               
        это поезд в никуда.