Алый пояс по Асаи Реи

О, слива, что расцвела
В неведомом горном краю!
Увидеть тебя не чаю,
Но пусть на меня хотя бы
Повеет твоим ароматом.
 "Алый пояс" Асаи Реи
               
*

Когда ее ложили в гроб
она была еще прекрасней.
Мать целовала в хладный лоб...
-О, дочь! Ты не познала счастья.-

промолвил в горести отец -
Ушла в тоске и ожиданьи
о суженом и твой конец
прервал напрасные страданья.

Вот алый пояс - знак любви,
залог судьбы, совместной жизни,
непролитой тобой крови,
стан девичий пускай он стиснет.

Он будет утешеньем там,
где Эмма царствует над мглою,
подарок сей тебе отдам
и с ним тебя навек сокрою.

Судьба судила умереть.
Тебе всего лишь девятнадцать.
Укройте, не могу смотреть.
Не удалось в ней продолжаться

крови и духу родовы,
как сгинул суженый без вести.
Цари воюют, ну а мы?
Нам только беды и бесчестье.

Отец обнял могильный холм,
все сказано и воет ветер,
а уже где-то утлый челн
несет того, кто мог ответить

на ожиданья и любовь,
но опоздал посланник счастья
и для него открылась новь
без суженой в среде ненастья.

**

Два дома окнами на мыс
стояли несколько поодаль.
Две девочки и мальчик, вниз
спускались к морю, на погоду

внимания не обратив.
И сестры, просто две игруньи,
мальчишка ловок и сметлив,
ровесник старшенькой шалуньи.

На берегу то взапуски,
то по кустам начнут скрываться,
то камни в воду, там круги.
Родители налюбоваться

ватагой шумной не могли,
хотя, увы, блюли приличья -
встречались редко, край земли
такого требует обычья.

А время шло и шло вперед
и по четырнадцать уж старшим.
Отцы столкнулись в свой черед...
Послушаем, что будет дальше.

***

-Они пока всего лишь дети,
но когда рядом блеск их глаз
меняет мир, он чист и светел
и это видел я не раз.

Так говорил сосед соседу.
-Она созданье для него.
Я приглашаю вас к обеду:
саке и суши. Ничего?

- Мне лестно ваше предложенье,
хоть я и сам весьма богат,
но тут излишни все сомненья -
он для нее небесный брат,

а на земле пусть будет мужем.
Согласен я на договор,
а значит пояс алый нужен.
- Уже готов. Прошу на двор.

Чтоб злые силы не смутили
сердечко детское и впредь
друг друга чтоб они любили
здесь золотом прошита медь.

Стал поясок зарей багряной,
когда над головой нет туч,
сплетенный девою жеманной
и нитка золота, как луч.

Пусть он на талии сияет
и нареченной говорит,
что сердце суженого знает...
Но если нет его - хандрит!

Вот это не учли соседи.
Мятеж вдруг прогремел вдали
и как ученого медведя
на цепь бы взяли, но смогли

укрыться жениха родные
за морем, в сумрачном краю,
где сосны, горы голубые
и где теперь один стою,

невенчанный жених, без крова.
Во мглу спустились мать с отцом.
Глаза закрою, вижу снова
я деву с пламенным лицом,

стан обнимает пояс алый.
Ужель она еще моя?
Пять лет как вести не давала
моя бежавшая семья.

Вернусь. Святые узы брака
принять обязан на себя.
Ах, что за лай? Уйди, собака!
Пристала на исходе дня.

Все, отправляюсь!

****

Красавица. Шестнадцать лет.
Сестра умершей, пояс алый
роняет мельком. Ей вослед
вопрос звучит. Нет, запоздал он.

Идет к себе, подняв находку
неполучившийся жених
и в памяти всплывают четко
дни детства, игры с Ней, о них

теперь лишь вспоминать осталось.
Умершую не воскресить.
Ласкает пояс, сердце сжалось,
слезами же его омыть

не успевает. Полночь. В двери
тут слышится негромкий стук.
Она. Ее сестра. - Проверить?
Свечой очерчивает круг.

- Нет, я искала с вами встречи,
сказать решилась вам теперь:
ничто мне горе не залечит,
тогда свою предвижу смерть.

А давеча я обронила
свой узкий алый поясок,
коль он у вас, то я явилась
исполнить кармы вещий рок.

Союз был наш определен,
еще мы с вами не родились:
что будешь ты в меня влюблен,
а в этой жизни мы б женились.

Так поклянемся прямо здесь
любить друг друга жарко, вечно.
Тебе свою вручаю честь,
будь наше счастье бесконечно!

Стоит, потупила глаза,
прекрасная и щеки рдеют,
в волненьи грудь, а он назад
отпрянул, подойти не смеет.

- Что здесь наговорили вы?
Ввергаете меня в обманы!
А ваши мать с отцом  молвы,
не вынесут, о встрече. Раны

я бередить им не хочу.
Меня в своем призрели доме.
На ваш призыв я промолчу,
меня же не терзайте доле.

- Мой батюшка вас приютил,
надеясь вас увидеть зятем,
но если зов любви не мил,
пускай вода меня захватит!

Пойду и утоплюсь в волнах,
то бешенных, а то ленивых,
но позже буду вам во снах
являться, это в моих силах.

Мой, оскорбленный вами, дух
и наяву вас не оставит,
и в жизни следущей за двух
вам отомстит - любовь отравит!

И голову пред ней склонив,
он опустился на колени
и ночь наполнил запах слив,
и до утра плясали тени

любовников. Она была
полна им. ПОлна, без остатка.
И благовонная смола
курилась, обнимая сладко

их обнаженные тела,
в поту, дождавшиеся счастья.
Но чуть рассвет, она ушла
и потянулся день. Участья

ее искал, не находил.
И ждал, все ждал прихода ночи.
Вот тучи черный крокодил
пожрал закат и снова в очи

ее смотрел он до утра,
перемежая сладость соком,
и позабыл: любви игра
однажды может выйти боком.

Он сердцем к деве прикипел,
так что рассвет возненавидел
и солнечных чурался стрел,
создал из жаркой плоти идол.

Любовью заслонило сны.
Минует месяц незаметно
и вот вся в отблесках луны,
речь повела она приветно,

- Мой милый, до сих пор, пока
нашу любовь никто не знает,
хотя моя горит щека,
когда тебя упоминают.

Боюсь, что тайна, станет - явь.
Несдобровать тогда, любимый.
Ты увези меня и правь
лишь мной одной, вдали могли мы

не прятать от людей любовь
и стали бы, как все, открыто
любить и жить. Не прикословь.
Мне ночь мала. Слезой омыто

любое утро, каждый день,
когда ты не владеешь мною.
И мучает меня мегрень,
и оживаю лишь с тобою.

Уедем! Он не возражал.
Свою возлюбленную слушал
и ночью вместе с ней бежал
на корабле, чтоб вслед, на суше,
надолго обрести покой...