Любо... Роман в стихах, файл 2

      © Copyright chillugy@omsknet.ru (2003-...)
      Незавершённый роман в стихах "Любо...". Версия от 7 мая 2004 года
      (Название будет раскрываться по мере написания)
   Оригиналы находится по адресам:
   

      Файл 2 (2003-...)



    <= Осенний ноктюрн

    Отяжелели туч набухших кисти.
    Укрылась даль за тёмную вуаль.
    С дерев роняет ноты, словно листья,
    Почти неслышный, осени рояль.

    Тишайше пианиссимо печали,
    Летящей скорби траурный ноктюрн.
    Неврученные, соскользнут медали
    С отыгранных ветвистых партитур.

    На выдохе, зажал слезу повеса, -
    В чащобе  заплутавший  ураган.
    Сыграл прощание грибного леса
    Настроенный на фа-минор орган.

    Тихи навесы грозового фронта...
    Сам дирижёр, альбом перелистав,
    Нашёл аккорды, чтоб - до горизонта,
    Наполнить уходящей кенотаф.12

    Пришла неслышно, и уйдёт несмело.
    Оледеневших рек окрепнет сталь.
    Переодевшись в ярко-, ярко-бело
    До боли глаза, заискрится даль.

* * * * * * * * *

    Эмилия  изрядно  растолстела.
    Но,  классу  демонстрируя  живот,
    Попытки  глаз  проехаться  по  телу
    Не  ощущала.  Ибо  каждый  год

    Своя  пыхтела  в  школе  пре-маман.
    Теперь  писака  сочинил  б  роман,
    Как  школьницы  декретниц  потеснили,
    Беременел  отнюдь  не  возраст  Мили,
    Как  подло  совращалась  детвора...
    Как  классик,  напишу  -  et cetera. 13

    На  стих  подобный  мне  не  хватит  мочи,
    Мои  простые  рифмы  покороче.
    Я  рву  с  экрана  неудачи  в  клочья,
    И  потому  не  сплю  -  ни  днём  ни  ночью.

    Для  легкотрудницы  найти  работу
    Возможно  было  в  школе  без  заботы.
    Рожать,  семейны  или  незамужны,
    Педагогини  смели,  если  нужно.

    У  тех,  кто  исчезал  для  сохраненья,
    Уроки  разбирали  без  стесненья.
    А  тех,  кто  возвращался  из  декрета,
    Одаривал  профком  большим  букетом.

* * * * * * * * *

Опять  земля  весной  беременна,
Под  снегом  свой  лелеет  плод.
Грачи-врачи  спешат  из  Йемена,
Но  Миля  -  аиста  зовёт.

Вертлявые  весны  помощники, 
Гонцы,  гуляки,  сорванцы,
Всех  новостей  -  первоисточники,
Всех  начинаний  -  удальцы,

Они  -  крикливые  и  нервные,
Весёлый,  озорный  народ.
Они  - пернатые,  и  первые
Преодолели  перелёт.

С  дерев  снимают  мерки,  прыгая
На  ветку  с  ветки,  а  фасон  -
Портных  оравою  великою
Из  рощ  зелёных  привезён.

И  если  заплутали  аисты,
Аристократы  сельских  крыш,
Трудяги  сами  с  делом  справятся,
Грачам  никто  не  скажет:  -  "Кыш!".

Весна  без  птиц  -  нелепость  полная.
Они  готовы  -  клюв  торчком!
Судьба  о  времени  напомнила
Одним  решительным  толчком.

На  семьи  -  мода  переменчива,
И  всё  же  с  гордой  головой
В  родильный  дом  приходит  женщина
На  бесконечный  подвиг  свой.

* * * * * * * * *

    Эмилия заплакала в роддоме,
    Когда впервые принесли мальца, -
    Ну ни единой чёрточки знакомой
    Не перешло к нему с её лица!

    Таращил глазки чистый макарчонок,
    Сосал, согретый родственным теплом.
    Соседки, наплодившие девчонок,
    Красавца величали женихом.

    - "Ищите женихов, скорее, в школе.
    Ему жена ещё не родилась", -
    Незваных тёщ с улыбкой подколола,
    Продемонстрировав свекровью власть.

    Эмилия  ждала  приезда  близких.
    (Был  за  полсотни  вёрст  родильный  дом).
    Пришла  Аксинья,  принесла  записку,
    И  -  закрутились  новости  винтом.

    До  боли  в  сердце  резануло  ухо,  -
    Макар  не  близко,  и  не  далеко!
    Свекровка  утешала  молодуху:
    Нельзя  реветь  -  иссякнет  молоко!


* * * * * * * * *
    Буряты  делают  бурят

Напрасно  люди  говорят,
Что  могут  делать  лучше!
Буряты  делают  бурят,
А  чукчи  -  только  чукчей.

От  негра  не  родится  финн,
От  финна  -  не  родится  янки.
От  Петьки,  не  от  Петьки  -  сын,
Во  всяком  случае  -  от  Анки!

* * * * * * * * *

Напомнив  старый  анекдот
Приятелей  ораве,
Макар  не  дышит,  не  живёт,
В  роддом  жену  отправив.

Соединившись  наконец
С  родильным  телефоном,
О  сыне  разузнал  отец
Свежайшеиспечённый.

Оформив  чмок  по  проводам,
Сам  побежал  на  хутор.
(Коммуникации  тогда
Не  шли  через  компьютер).

Ребёнок  -  вылитый  Макар!
Гордиться  -  есть  причина!
Ты  -  показал  лицом  товар!
Ты  -  натянул  пружину!

Хватило  на  большую  страсть
Мужицкого  заводу.
По  результату  -  удалась
Топорная  работа.

Отныне  каждый  бракодел
Глаза  опустит  д<b>о</b>лу!
Макар  отметить  захотел
И  предложил  Егору.

Они  обмыли  рост  и  вес
По  самым  взрослым  дозам,
Чем  заработали  приезд
В  ментовку  для  допросов.

Вот  мужики  и  не  смогли
Мальца  увидеть  сразу.
Пятнадцать  суток  грязь  скребли
За  пьянку,  по  приказу.

* * * * * * * * *

Одной  Галинки  в  доме  было  мало.
Не  купишь  детский  лепет  за  рубли.
С  кем  лепетать?  Внучат  недоставало,
Ковали  б  сами,  если  бы  могли.

На  молодух,  в  два  живота  брюхатых,
Цвела  надежда  спаренным  цветком.
Чинились  деревенские  палаты,
Резьбою  новой  украшался  дом.

А  были  времена:  звенели  песни,
Играла  в  догонялки  детвора.
Да  погубили  ранние  болезни,
Да  разогнали  взрослые  ветра.

Повырастали  дети,  привозили
Не  часто  малых  старым  напоказ.
Аксинья  и  Егор  просили  Милю,
Чтоб  хоть  Володя  радовал  их  глаз.

* * * * * * * * *

Наталья  зацепила  неудачу:
Что  получилось,  то  и  забирай.
Глаза  отводит,  с  горя  -  не  заплачет
Без  всякой  меры  трезвый  Николай.

Нелепый  случай  ямой  угораздит,
Шальною  пулей  оборвёт  полёт.
Сбойнули  гены  -  вышел  недоразвит
Из  чрева  человеческий  приплод.

Лицо  у  Зины  -  словно  у  старушки.
К  пелёнке  долго  липла  голова.
Не  дёргались  глазёнки  за  игрушкой,
А  тут  ещё  молва,  молва,  молва...

Пущу  роман  по  линии  Натальи.
(Нелишне  будет  узел  завязать).
Какие  рифмы  бы  в  строку  не  встали,
Как  написать,  что  испытала  мать?

Переживу  сюжет,  перебедую,
Смолчу  о  переезде  в  новый  дом.
Врачи  сказали  ей:  "Рожай  другую,
Чтоб  перебилось  новым  молоком".

Сказать  -  легко,  и  муженёк  не  против,
Стараньем  попадает  в  нужный  такт.
В  постели  ласков  так,  как  зол  в  работе,
Но  -  не  кричит  ребёнком  результат.

Не  раз,  не  два,  намучалась  довольно.
Симптомов  женских  список  оборву,
И  дереву,  наверно,  тоже  больно
С  ветвей  осенних  скидывать  листву.

Толк  от  лекарств  -  что  мёртвому  припарки.
Не  выговоришь  фразу  языком.
Всех  нерождённых  клали  в  гроб  доярки,
Когда  грузили  фляги  с  молоком.

Когда  таскали  груз  геологини,
Дорожницы  перерубали  рельс.
Режим  был  судьбоносен  и  повинен,
Что  поредел  в  России  русский  лес.

Без  голода,  без  войн  и  без  расстрелов
Державу  к  запустению  вели.
Наталия  худела  бабьим  телом,
Страна  -  ущербом  каждой  Натали.

Какие  есть  у  девочки-урода
Желания  -  попробуй  угадай.
Зинуля  наша  аж  в  четыре  года
Три  слова  знала:  "Мама,  ляля,  дай!"

В  мозгу  незрелом  -  никакого  хлама,
На  всё-про  всё  -  единственный  глагол.
Про  "лялю"  знала  -  это,  что  не  "мама".
Во  рту  -  сосать.  Реветь,  когда  укол.

Не  в  день  один,  не  в  год  пришло  решенье,  -
Бабулька  долго  проявляла  власть.
Определили  дочку  в  заведенье,
Куда  положено  подобных  класть.

Второй  сынок  Эмилии  -  Петруша,
Аксиньин  интерес  переломил.
На  старом  фото  личико  Аксюши
Глазами  Пети  открывало  мир.

Галинка  с  бабьим  хором  уревелась,
Когда  в  безвестность  повезли  сестру.
Прошлась  по  старшей  некая  несмелость,
Тоска  прошлась  по  детскому  нутру.

О  том,  что  навсегда,  не  для  леченья,
Увозят  ту  в  не  очень  дальний  край,
При  Гале  говорилось  без  стесненья.
Поэтому  так  вздрогнул  Николай.

Что  выбрать  на  ответственном  этапе  -
Жестокость  правды  иль  святую  ложь?
В  глаза  Галинка  заглянула  папе:
-  "А  ты  меня  в  приют  не  отвезёшь?"

Вопрос  ударил  как  железный  обух,
Как  будто  солнце  выключило  свет.
Не  медли,  па,  произнести  попробуй
Для  дочки-инвалидочки  ответ.

Поверила  она,  но  только  Миле,  -
Такой  был  у  счастливой  тёти  вид.
Покупками  для  школы  убедили,
Что  участь  Зины  Гале  не  грозит.

Примерила  все  платьица  на  вырост,
Нарядов  ярких  золото  и  медь.
Испуг  остался.  И  не  появилось
Желание  сестрёнку  посмотреть.

Чтоб  навестить,  сначала  -  отпроситься,
Коров  своих  не  бросишь  просто  так.
Хотя  проездный  город  - не  столица,
В  подарок  ищешь  по  деньгам  пустяк.

С  оказией  совхоз  давал  машину,
В  поездке  -  день,  но  требовалось  - два.
Расплатою  за  посещенье  Зины
Гудела  переж<b>и</b>тым  голова.

Не  довелось  полезные  детали
Узнать  про  этот  отказной  приют.
Роман  не  полон.  Думаю,  не  врали,
Что  там  подолгу  дети  не  живут.

Нечасто  транспорт  выручал  казённый. 
Шумели  ливни.  Падала  листва.
Дарил  календари  сезон  сезону,
Не  потеряв  взаимного  родства.

Всегда  началом  у  трагедий  -  драма.
Глотни  пилюлю.  Молча  наблюдай.
Ребёнок  не  узнал  родную  маму!
В  мозгу  остались  только  "Ляля",  "Дай".

А  через  день  под  сердцем  задолбилось.
Не  в  срок,  не  в  срок  такая  толкотня!
О  Господи!  Зачем,  скажи  на  милость,
Не  дал  двойняшкам  жизни  дольше  дня?

Земля  под  слоем  утренней  пороши.
Следы  калош  на  опустелом  льду...
Я  линию  Наталии  отброшу,
До  проруби  вот  только  доведу.

Пишу.  Терплю.  Деревенеют  нервы
От  вставки  строк  в  экранную  тетрадь.
Поэт  несчастлив  -  он  обязан  первым
Своё  творенье  слогом  убивать.

Не  суждено  ему  захлопнуть  книжку,
Другую  попросив  у  продавца,
Сказав,  что  в  этой  -  чёрной  краски  слишком,
Хотелось  бы  -  счастливого  конца.

* * * * * * * * *

Эмилия  изрядно  потолстела.
(Я  с  узелка  тяну  романа  нить).
Беременность  - рискованное  дело,
Когда  себе  не  можешь  платье  сшить.

Когда  почти  пусты  в  сельмагах  полки,
До  ателье,  что  в  городе,  полдня.
Фасоны,  ткани,  нитки  да  иголки...
Но  выручила  новая  родня.

Был  у  Аксиньи  старый  добрый  "Зингер",
Для  габаритных  дам  -  един  раскрой,
Наталия,  беременная  Зинкой,
Обшила  Милю  опытной  рукой.

Обшила  до,  обшила  после  родов,
Размеры  вниз  ушли  недалеко.
Ругнуть  успела,  при  своих  заботах:
Нельзя  худеть  -  иссякнет  молоко.

Переселенье.  Карапуз  Володя
Исползал  вслед  за  кошечкой  углы.
Макар,  стравив  весь  пар  в  одном  походе,
Не  кипятил  семейные  котлы.

Для  женщин  безобидно  воздержанье.
Дела  иные  встали  в  полный  рост.
Без п<b>о</b>ползней совместное лежанье
На  сердце  не  добавило  борозд.

Чтоб  сыновьям  побольше  дали  площадь,
Родители  оформили  развод.
Село  дурело  шутками  поплоще:
-  "Егор!  К  тебе.  Аксинья.  В  стог.  Нейдёт?"

Для  Кузнецовых  строили  пошире.
Подчёркивая  юбилейный  блат,
Егор  в  село  ходил  всегда  в  мундире,
Не  смела  и  Аксинья  без  наград.

Прошла  в  клетушке  пензенская  юность,
А  тут  - огромный  необжитый  дом.
Эмилия  в  хозяйство  окунулась,
Отодвигая  страсти  на  потом.

Шкафы,  диваны,  кресла  и  гардины  -
В  её  мозгу  вертелись  миражи.
С  витрин  - не  взять.  По  спискам  магазины
Вели  продажи.  Спой  да  попляши!

Так  -  в  городе.  В  селе  -  обычай  дикий,
Торговля  шла  без  мебельных  витрин.
В  сельпо  -  товаров  список  невеликий,
И  список  покупателей  -  один!

Когда  ещё  не  высились  стропила,
И  не  пропах  жилищем  свежий  сруб,
Эмилия  сынулю  подцепила
И  совершила  обустройства  круг.

Не  разузнав  подробно  про  порядки,
На  всё  подряд  себя  включила,  аж
На  шифоньер,  забыл,  в  каком  десятке,
И  первой  -  на  таинственный  трельяж.

Сердился  муж  на  выскочку  недолго,
Когда  перечитал,  на  сотый  раз:
-  "Эмилия,  скорей  иссякнет  Волга,
Чем  ты  успеешь  получить  заказ".

-  "Макар!  А  как  же  жить  нам,  в  голых  стенах?"
(Причмокнул  сын  у  маминой  груди).
Опомнился  отец.  Взыграли  гены.
Программа  "Мебель"  встала  впереди.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Возможно,  замысел  потерпит  крах.
Умру  гребцом,  прикованным  к  галере.
Поэт,  не  одолев  роман  в  стихах,
В  поэзии  всего  лишь  подмастерье.

Мой  режиссёр  -  придуманный  сюжет.
Я  -  раб  его  неколебимой  воли.
Витая  плеть  станцует  рикошет,
Не  дозволяя  искаженья  роли.

Гребу  судьбу,  как  баба  на  сносях,
Выкидывая  не  по  срокам  строфы.
Везу  кресты  нарушенных  присяг,
Чтоб  затащить,   причалив,  на  Голгофы.

Я  вышел  из  себя  -  по  пустяку,
Лишь  на  одно  строптивое  словечко,
Но  неусыпный  кормчий  -  начеку,
И  мысли  покорились,  как  овечки.

Когда  ж  придёт  желанный  угомон?
Где  вязкий  ил  бездонного  позора?
В  мозгу  стучит  бессменный  гегемон,
Горит  маяк  неложного  Босфора.

Вы  заждались,  на  ветреном  яру,
Любовных  мук  герои-персонажи.
Клянусь,  я  ничего  не  перевру  -
Расставлю,  перекрашу  и  приглажу.

* * * * * * * * *

Нужна  ль  роману  эдакая  проза?
Читатель  ждёт  фантазий  да  былин,
Чтобы  обжёг  накал  апофеоза,
Чтобы  в  крови  вскипел  адреналин,

Чтоб  стыла  подлость,  пламенели  страсти,
Чтоб  облака  клубились  эйфор<b>и</b>й,
Чтоб  автор  зазывал  ко  чтиву:  -  "Здрасьте!
Попотчуйтесь!  Я  -  кашу  заварил!"

Но  жизнь  за  габаритами  лежанки
Весомей  пустотелых  облаков.
Самоцензура  рассыпает  гранки.
Поток  надёжных  ищет  берегов.

Вязать  строфу  -  нелёгкая  рутина.
Порыв  творить  -  бесценен,  как  любовь.
Роман  -  не  торт,  а  полная  витрина
Деликатесов  и  простых  хлебов.

Роман  -  нескошенное  поле.
И  я  на  тяжкую  страду,
Хваля  и  проклиная  долю,
Опять  за  рифмами  иду.

* * * * * * * * *

От  братца  довоенного  Серёги,
С  той  фабрики,  где  гнали  ширпотреб,
Макар  прин<b>я</b>лся  по  большой  дороге
Возить  краснодеревья  левый  хлеб.

Под  Новый  год  задерживая  ёлки,
В  другие  дни  -  по  нюху  -  алкашей,
Водителям  привили  меру  долга
Гаишники  приёмами  клещей.

Ему  везло  -  беззлобно  зубоскаля,
Приоткрывал  дефектный  коленвал.
Мундирщики  брезгливо  пропускали
Почти  пустой  совхозный  самосвал.

Бензин,  путёвки,  или  счёт-фактуры  -
Проблемы  все  откинуты  пинком,  -
Заказаны  Сергею  гарнитуры
Директором  и  городским  сынком.

Невестка  у  директора  совхоза
Предпочитала  сказочный  дизайн.
Серёга  слыл  не  ниже  Берлиоза
Мастеровым  краснодеревных  тайн.

Стащив  из  цеха,  выписав  со  склада,
Достав  шурупы  да  листы  фанер,
На  хутор  заглянув,  прораб  подряда
Порассказал,  как  строить  шифоньер.

Обмерил  каждой  новостройки  срубы,
Составил  предварительный  чертёж.
Бабьё  по  первости  надуло  губы,
Но  братец  смылся,  да  и  был  хорош!

А  не  случись  такого  совпаденья,
Стоять  шкафам   попроще,  поскромней.
Ждала  задачка  рвенья  да  уменья.
В  смекалке  дело.  Абсолютно  в  ней!

Изделие  Серёгино  на  части
Раздёрганным  грузилось  в  самосвал.
Макар,  стараясь  угодить  начальству,
Невиданную  мебель собирал.

И  в  совершенно  непохожем  стиле,
Директор  чтоб  завидовать  не  смог,
На  хуторе  столярку  мастерили
По  вечерам  для  будущих  берлог.

Макар  узнал  секреты  полировки,
Железные  рубанки  прикупил.
Серёга  дал  советы.  А  сноровки
У  братьев  было  выше  всех  стропил!

Директор  пристегнул  к  распределенью
Очередной  военный  юбилей.
С  Егором  сполоснули  укрупненье,
Обмыли  хутор.  Чёрт  его  жалей!

Свелась  удача  мебельного  блата
К  больших  размеров  новому  жилью.
Собрали  хлев  из  бревён  старой  хаты,
Корову  поселили  да  свинью...

* * * * * * * * *

Фантазия-служанка  прибежала
Из  инструментов  извлекать  мажор.
Оркестр  вернулся.  Но  пустому  залу
Не  нужен  вдохновенный  дирижёр.

Задаром  раздала  ноктюрны  осень,
В  гробнице  заперев  входную  дверь.
На  личном  поле  вымерзает  озимь.
Сезон  убытков,  полоса  потерь.

Читатель  дошлый  вновь  неблагодарен
За  беспорядок,  строчек  кутерьму.
Да-да,  я  перебросил  календарик
На  первую  совместную  зим<b>у</b>.

Старалась  Миля  выдернуть  подушку,
Чтоб  оборвался  откровенный  храп.
Был  муженёк  в  понятиях  толстушки
Беременности  абсолютный  раб.

Теряют  парни  прежнюю  браваду,
Не  веря  в  отпущение  грехов.
-  "Мужское  воздержание  чревато!"  -
Кричат  разводы  в  семьях  моряков.

Макар  освоил  флотские  оттяжки,
Подошвами  выписывал  овал,
Чертёжник  в  штабе,  не  марал  тельняшку,
Зато  на  берегу  потоковал.

Хожение  по  морю  -  больше  горя.
Салагу  полоскало  даже  в  штиль,
Но  мозг  извивы  Средиземноморья
Впечатал,  словно  под  сургуч,  в  бутыль.

Возобновляя  крымские  привычки,
Почувствовал  себя  холостяком.
Знахарка  подсказала  только  кличку,
Беги,  Макар,  к  шалаве  прямиком!

Запомнил  вожжи  зад,  отцом  побитый,
Пришлось  искать  совсем  иной  маршрут.
Егор  во  гневе  хуже  замполита  -
Свиреп,  размашист,  по-сержантски  крут.

Марфуша  завела  себе  другого,
При  редких  встречах  выгибала  бровь,
Вернув  привет,  ни  жестом  и  ни  словом
Не  упрекала  бывшая  любовь.

Глядела  словно  сквозь  пустое  место,
Которым  стал  предатель-кавалер,
Сосватавший  случайную  невесту,
Свободу  променявший  на  вольер.

Фантазии  недремлющие  властно
Тащили  -  лишь  бы  тёлок  -  на  кровать,
И  не  было  желания  соблазну
Шлагбаумом  пути  перекрывать.

Вечерний  сумрак  улицы  укутал,
Оберегая  страсти  от  молвы.
Макар  с  квартиры  уходил  на  хутор
И  крал  полночи  -  для  одной  вдовы.

Для  суженой  -  простое  объясненье,
Мол,  снова  заночую  у  отца,
А  бабка,  получив  за  излеченье,
Молчала  и  прощала  шельмеца.

Жалея,  как  бездомного  скитальца,
Вдова  ждала  Макара  у  ворот.
Коль  в  положеньи  баба  - не  считался
Изменой  мужа  левый  заворот,  -
Нелепому  страданью  укорот.

* * * * * * * * *

     Мотив измены

Когда  любовь  не  согревает  дом,
Измена  непременно  за  окном,
Неверности  навязывая  хмель,
Найдя  лазейку,  попадает  в  цель.

И  если  от  любви  отводишь  взгляд,
В  крови  давно  не  мёд,  давно  не  яд,
Лишь  яростный,  без  удержи,  пожар,
То  знай  -  измена  нанесла  удар.

Длинна  греховной  паутины  нить,
Желанья  нет  -  порвать,  переменить.
Измена  -  завиток  в  кривой  судьбе,
Соперница-змея  самой  себе.

Измены  цвет,  измены  вкус,  мотив...
Шараханье  ночных  альтернатив.
Запутанность  любовных  теорем.
Немых  страстей  разбуженный  гарем.

Любовь,  твои  озёра  неполны,
Протокам  не  хватает  глубины.
Я,  словно  окунь,  каждую  весну
Измене  попадаюсь  на  блесну.

* * * * * * * * *

Неточно  промычав  романс  немодный,
Спешил  доночевать  к  отцу  Макар,
Желудком  и  азартом  неголодный,
Стравивший  через  клапан  лишний  пар.

Земля,  как  обречённый  инвалид,
Закрыла  льдом  свои  глаза-озера.
Холодный  ветер  голы  ветки  шевелит,
На  ухо  шепчет:  "Потерпи.  Тепло  не  скоро".

Весь  замер  мир.  Одна  лишь  полынья
Красуется  в  тумане,  как  в  берете.
Держись,  держись,  непокорённая  струя,  -
Последний  крик  о  том,  давно  минувшем  лете.

Лыжня  - вместо  тропинки  на  яру.
Вблизи  кустов  -  подобие  трамплина
Подбрасывает   в  небо  детвору,
Чтоб  угораздить  в  снежную  перину.

Не  вспоминай,  Макар,  запретный  секс,
Забудь  свои  вербовочные  планы.
Годится  ухажёр  с  приставкой  экс-
Лишь  в  качестве  затравки  для  романа.

Замечено,  как  тают  миражи,
Как  только  приближаешься  поближе.
По  малым  колкам  сколько  не  кружи,
К  крыльцу  дорогу  не  теряют  лыжи.

Пора  планировать  своё  крыльцо, -
Необходимую  приставку  к  дому,
Убрать  или  срубить  заподлицо
Всё  то,  что  прилипало  к  холостому.

Наладить  пар,  чтоб  был  напор  и  пыл.
Принять  устав.  Почистить  экипажи.
Тебе,  хоть  ты  ещё  и  не  родил,
Завидуют  бездетные  папаши.

О  хозяйке  судят  по  лицу,
По  столу,  по  грядкам  в  огороде.
По  воротам,  окнам,  да  крыльцу
Судят  о  хозяине  в  народе.

Ценят  дом  по  детям,  их  числу,
По  <i>прибору</i>,  ладу  и  достатку,
Кто  и  как  обучен  ремеслу,
Пьёт  ли,  бьёт  ли,  словом,  по  порядку.

Перемоет  всем  жильцам  молва
Косточки  отборнейшим  злословьем.
Батина  вожжа  была  права,
Исхлестав  седалище  до  крови.

Я  призвал  Макара  к  дисциплине,
Назначая  в  порт  приписки  курс.
Мой  Макар  -  невольник  без  гордыни,
Вымысел,  орудие,  ресурс.

* * * * * * * * *

Не ведаю, песок ли, джунгли,
Саванна ли, где Николай
Загаром был, как негр, обуглен.
Приказ суров - не разболтай!

Возможно, там водились фрукты,
Эскадры заходили в бухты,
Банан валился прямо в рот,
А говор - чёрт не разберёт!

В порту военные без званий
Забили танками причал.
Поддержанный, режим крепчал
В стране с таинственным названьем.

Неразглашения обет -
На полтораста зим и лет.

Спешат тропические будни.
Диск резво на небо полез.
Планировали до полудня
Броню задвинуть под навес.

Танкистов местных обучали
На курсах где-то на Урале.
Сумели быстро бурсаки
Освоить наши матюки.

Подул недружественный ветер,
Когда заглох второй мотор.
Ожесточился разговор,
Как только захлебнулся третий.

Не писан баку циркуляр
Глотать не ГОСТовский соляр.

Привыкший двигатель к морозу,
Раз дело было в январе,
Хлебнул экваторную дозу
Загранжары. В такой жаре

Искра ушла в заморский грунт.
Тут техники подняли бунт.
Вся их манера бунтовать:
Орать через два слова - "мать!"

Посредством крана каждый танк
Из корабельного из чрева
Перелетал на берег влево -
Как раз заправщикам под шланг.

Развёрстанную гладь бумаг
Обрывистый пресёк овраг.

Как будто слеплен с Николая
Ветвистой кроной затенён,
Стоял, приказа ожидая,
Танкист-инструктор. Точно - он!

Вчерашний день пробыв на пирсе,
Нос николаев облупился,
А пот, минуя бровь, струясь,
Размазывал по щёкам грязь.

Ещё чуть-чуть, и точно б помер!
Невмоготу, когда с утра
Штампует миражи жара...
Мерещится знакомый номер.

Мерещится ли...? В краткий миг
Наш парень внутрь танка шмыг!

Знакомый запах танкодрома,
И краски узнано пятно.
Как хорошо под крышей дома,
В котором не бывал давно!

Бак полон. Не ищи причины -
Ленивы русские мужчины.
Смогла опорожнить Сибирь
В тот день не бак, а свой пузырь.

Дерябнул экипаж мерзавки,
Не точно выполнив приказ,
Надеясь, что минует глаз
Инструкций пункты по отправке.

Не трогай мужиков, не тронь!
Расстался с ними верный конь.

Пройдя по глобусу полкруга,
Прорыв на море борозду,
Лобастый танк почуял руку,
Дотоль державшую узду.

Седок завёл мотор небрежно,
И отозвался зверь железно.
Порядок! Тесно лишь ноге
В проклятом жёстком башмаке.

Стопа педаль едва достала.
- "Давай-ка, панцирный живот,
Врубай немедля задний ход!"
Удар - фасадом по металлу!

От счастья так целует в нос
Хозяина вернувший пёс.

А дальше - проще. Влево, вправо,
Беря заглохших на буксир,
Сибирячок - механик бравый
Сработал, словно ювелир.

Он покорил толпу финтами,
Восторг вояк кипел фонтанно.
Звенел - до самых до Аляск
Копыт разборных дробный лязг!

Трюм опустел. Светило село.
С жарою улизнула злость.
И Николаю налилось,
Глотнулось и повеселело...

И крепко Выручаю жал
Ручищу потный генерал.

Границы  служат  для  приманки
Тех,  кто  противен  тишине.
В  предместье  притаились  танки.
Капралу  ясно  -  быть  войне.

Стратеги  докурили  трубки,
Закончив  расписанье  рубки.
Сельчанок  приютил  подвал.
Священник  к  Богу  призывал.

За  реактивным  -  полоса,
Шершавый  ширящийся  иней.
Пронзают  перекрестья  линий
Глухие  к  мольбам  небеса.

Не  знали  точно,  кто  напал,
Но  знали  точно,  чей  напалм.

* * * * * * * * *

(Некоторые из будущих вставок):
* * * * * * * * *

Твоё лицо в моих ладонях

Твое лицо в моих ладонях ...
Я шел к тебе, судьбой гоним.
Мы вороных коней загоним
И в золотых лучах сгорим.

Любовь безжалостнее яда
И беспощадней палача.
Она - как смерть. Уже не надо
Искать другую сгоряча.

Нас не помилует секира,
Заманит в бездну полынья.
Таишь ты половину мира,
Другую половину - я.

В твои глаза не наглядеться.
И я на счастье ль, на беду
Из дома отчего, из детства
Тебя согласную веду.

Ты смотришь нежно, без укора.
Приятен мне такой ответ.
В нём исполненье приговора
И избавление от бед.

Любовь - она всегда - погоня!
Любовь - она всегда - пожар!
Твое лицо в моих ладонях -
Самой судьбы бесценный дар!

Я - хмель разбойничьего пира,
Ты - темной ночи западня.
Таишь ты половину мира,
Другую половину - я.

Я грозного сильней Ярилы,
Ты красотой затмишь зарю.
За все, что ты мне подарила,
Тебе бессмертье подарю.

Твое лицо в моих ладонях ...
Ты будешь вечно молода,
Как рафаэлева мадонна,
Как в небе утреннем звезда.

Нам вечно пить вино апреля,
Цветков медовых синий дым,
Тебе цвести невестой Леля,
А мне быть Лелем молодым.

Карета ждёт, готовы кони1
Лететь на свадьбу неспроста.
Твое лицо в моих ладонях,
В моих устах твои уста.

* * * * * * * * *

Горное  седло
(12-15  ноября  2003  года)
Песня-баллада  горных  туристов

Здесь,  как  нигде,  изломан  горизонт,
Короче  метр,  тяжелее  граммы.
Хранит  окаменелый  гарнизон
Секрет  давно  произошедшей  драмы.

Застыли  горы  дивным  табуном.
Пробормотал  колдун  такое  слово,
Что  скакуны,  в  движении  одном, 
Надели  неподъёмные  оковы.

Не  знают  люди  имя  колдуна,
И  в  чём  причина  страшного  проклятья.
В  иные  дни,  в  лихие  времена
Скакали  кони  над  земною  гладью,

Из-под  копыт  летели  валуны,
Дрожали  ноздри  -  тёмные  пещеры.
Владели  краем  эти  храпуны,
Их  пастбища  -  любой  древнее  эры.

Равнина  схватки  вся  испещрена
Отвесами  неимоверно  круто
К  разгадке,  примеряя  стремена,
Мы,  мураши,  взбираемся  на  крупы.

Оставлен  шанс  коней  расколдовать.
Я  слышал  байку  от  ребят  бывалых:
-  "Хребты  необходимо  оседлать".
Седло  имеет  форму  перевала. 14

.... .... .... ...  Не  встретишь  возле  дома
.... .... .... ...  Новее  новизны,
.... .... .... ...  Два  спуска,  два  подъёма,
.... .... .... ...  Четыре  крутизны.

.... .... .... ...  Флиртует  в  этом  месте
.... .... .... ...  С  собой  горизонталь,
.... .... .... ...  Здесь  по  бокам  -  отвесно,
.... .... .... ...  В  лицо  и  с  тыла  -  даль.

.... .... .... ...  На  карте  -  по  науке
.... .... .... ...  Пересечённый  край.
.... .... .... ...  Геодезистам  -  мука!
.... .... .... ...  Горопроходцам  -  рай!

Клади  попону  точно  на  хребёт,
Поставь  палатку  на  попону  точно.
Исчезнет  солнце,  -  прошлое  придёт,
Вернётся  на  ночь  девой  непорочной.

Подходит  миг,  который  и  взметнёт
Под  высь  изгибы  ледников,  как  шашки,
Накопленная  ярость  свергнет  гнёт
Ударами,  не  ведая  промашки.

Готовы  рвать  ледовые  клинки
На  части  колдовскую  оборону.
Попробуйте,  в  палатке  седоки,
Вооруженье  самой  первой  конной.

По  склону  пророкочет  камнепад.
По  нервам,  словно  по  басам  гитары,
Запляшет  звук  немного  невпопад,  -
Размять  ладони  пробуют  кентавры.

Ещё  немного,  и  тогда  врасплох
Врага  застанут  пущенные  ядра.
Пойдут  обратно  ходики  эпох,
Часы  высокогорного  театра.

Разнузданная  вольница  высот,
Орда  свободы,  гневна  и  гуллива,
По  зову  мести  передел  красот
Начнёт,  рискуя  животом  и  гривой.

Ночная  темь  приподымает  рать,
Базальт  буравят  острые  копыта.
Вскипает  войско,  в  страсти  отобрать,
Что  не  военной  удалью  добыто.

Провозгласил  косматый  командир
Свирепым  ржаньем  лозунги  реванша.
Рванутся  кони  лавой,  без  удил,
Ещё  чуть-чуть,  и  станет  всё,  как  раньше!

Им  не  хватает  нескольких  секунд
Набраться  сил,  чтоб  бой  свершился  снова!
С  лучами  солнца  усмиряют  бунт
Всё  те  же  неподъёмные  оковы.

Салаг   пугают:  "Страшно  спать  в  горах.
Бери  гитару  -  снизишь  меру  риска. 
Бери  подружку,  чтоб  уменьшить  страх,  -
Кентавры  вдрызг  не  переносят  визга!".

Спускаюсь  вниз  по  тающему  льду,
К  равнинной  жизни  с  грустью  привыкая.
Я  без  фантазий  в  горы  нн-не  пойду:
Снега  да  камни  -  невидаль  какая!


* * * * * * * * *
12 Кенотаф - незанятая гробница
13 et cetera (лат.) - и т.д.
14 - геометрический факт
* * * * * * * * *