Помним

Рассказывает тихо дед,
Попыхивая дымом сигаретным.
Я помню это с ранних лет,
Всё стало для меня заветным.

Как разбомбило грузовик
И в одночасье стал пехотой.
День пролежали на снегу,
Как было сильно есть охота.
Как закрепили за дедком:
- Убьют его, твоя винтовка.
Трупы поленницей, рядком,
Сулила смерть артподготовка.
Как всё пытался посмотреть
Полёт трассирующей пули,
Привстав над брувствером на треть,
Да вовремя к земле пригнули
Сухие руки старичка
И в первый раз спасли от смерти.
Когда в атаке побывал,
Не стал ни опытным, ни ловким,
Зато на поле подобрал
Муляж войнушечной винтовки.
Но к деревянному стволу
Штык настоящий был приделан,
Чем заработал похвалу
От командира…и то дело.
Через три дня стал белым волос
И к жизни новый интерес,
В воронке страшно плакал, в голос,
В атаки по команде лез.
Однажды и его убили…
Остановило время бег.
Да санитары проходили,
Глядь, на лице растаял снег!
Так из окопчика мертвецкой
Попал дедуля мой в санбат,
Оттуда в госпиталь советский,
А вышел…инвалид-солдат
Худющий, страшный, одноглазый.
В Иран служить перевели
На перевалочную базу,
Где грузы по «ленд-лизу» шли.
Зажили кости, раны в шрамы,
На «студебеккере» возил
По серпантинному Ирану
К границе грузы, что есть сил.
Звонкоголосые мальчишки
Кричали скопом: - Шурави!
Настырно лезли прямо к вышке.
Солдат шутя: - Держи! Лови!
И вспоминался дом и дети,
Как там они, ждет ли жена?
Цензура шла на всё на свете,
Правды не знали, ни хрена!
Что умер сын голодной смертью,
Что пуст и заунывен дом,
И нет давно уж под поветью,
Что было нажито трудом.
На соль и спички променяли
Всё что нашлось, и что смогли.
Коров до смерти загоняли
На пахоте. Не сберегли…

Рассказывает тихо дед,
Попыхивая дымом сигаретным...
Сын знает это с малых лет,
Всё стало для него заветным.
В сердцах, не ведавших войны,
Пусть память о тех днях хранится,
А Вам, защитники страны,
Позвольте низко поклониться!