Битва. Посвящаю своим предкам - донским казакам

 В предрассветной сладкой неге
словно огненный клинок,
обагрив кустов побеги,
на степных дорог разбеги
лил рассвет своё вино.
 Октября печалью чистой
нежно, с лёгкостью, лишь вскользь,
как пыльцой окутав мглистой
фатой тайны серебристой
иней тронул ягод гроздь.
И как будто издалёка,
коня шпоря на лету
вмиг промчался одиноко,
озираясь гневным оком,
задыхаясь, есаул.
  И опять заснуло поле
досмотреть счастливый сон,
чтобы днём, по чьей-то воле
застонав землёй от боли
слушать битвы страшный стон.
 Но всё выше поднимаясь,
озаряя всё вокруг,
морем света разливаясь
взошло Солнце – земли друг.
  Проскользнув в оконце хаты
луч услышал разговор:
– Гнать их пулями и матом.
– Голытьбе смерть, кнут солдатам.
– Не народ, а быдло-вор!
– Краснопузое отродье
полным ходом прёт сюда!
– Власть берёт «иногородье»,
отдадим  –  нам всем беда…
И под тяжестью тревожных
взглядов острых, как штыков,
атаман сказал:
– Ну, с богом, собирайте казаков.
   
   Через день по всем станицам
встрепенулись казаки.
Море крови знать пролиться,
как искрятся их клинки!
 А вокруг казачки стонут.
 – Горе горькое, беда!
– Вот иконы – смерть не тронет!
– Не пускайте их сюда!
    – Успокойтесь! Кровь им пустим.
   – Защитим родные вас.
    – Голодранцев не допустим,
   – Выпьем кровь их словно квас!
        И разносится команда:
   – Стройтесь братцы-молодцы!
   Наступает «красных» банда,
   нас с победой ждут отцы!
         ******
– Комиссар! Разъезд казачий
в десять вражеских клинков…
– Значит скоро быть удаче –
посечём мы «беляков»,
 Посмотри  вдаль –  в подтвержденье,
пыль степная ведь не врёт,
вижу скорое рожденье
новой битвы…
… Полк вперёд!
 Гордое «Ура» помчалось
ввысь, как музыка победы
над знамёнами качаясь
отгоняя смерти беды…
 Эскадрон  за эскадроном
разворачивая фланги
лент обрывками, неровно
летят конницы фаланги…
– Разворачивать тачанки?
Я бойцов потороплю!
– Всё как было на Волчанке,
казаков берём в петлю…
 И земля вдруг задрожала,
пыли мгла вошла в глаза.
Словно яростные жала
лавы конные сближались
(безрассудна к врагу жалость,
смертна трусости  слеза).
  Зазвенела песня битвы:
коней ржанье,  сабель звон,
матерщины и молитвы,
свист проклятых пуль и стон:
 «Смерть, наполни свою чашу…
кровопадом, но в степи
ты утонишь в крови нашей –
лопнешь, если будешь пить!»
   Грозные «Ура» помчались – 
двух лавин злых,  вой хмельной…
и друг с другом обвенчались
звоном мельницы стальной!
 Груды конницы в тумане
грязно-бурой пелены,
кровью разум затуманен,
в глазах алые блины.
  Блины-головы слетают
и моргают удивлённо,
их копытами катают
кони в пыли раскалённой.
Хрустят рёбра и ключицы,
ртов раскрытые капканы –
кровь фонтаном бьёт…,…сочится
из шей павших великанов.
А над ними души-птицы
мечутся, летя над смертью.
Она просит их спуститься…
Души! Смерти вы не верьте!
  А над полем всё качалось
«Ура» злобною волной –
с сатаною смерть венчалась
под кровавой пеленой.
   А рубились эскадроны,
мышц кровавое тряпьё,
не за царскую корону,
за достойное житьё,
за Россию, мать родную,
за поля своей земли,
и за вольницу хмельную,
что на Дон встарь завезли.
 Час проходит – сотни бьются,
как учил дедов завет
и от молний-шашек  рвутся
планы вражеских побед.
 Но вот снова из тумана
вылетают эскадроны.
Зычный голос атамана
им кричит:
         – Ко мне, вороны!
 Пусть прольётся кровь поганых…, –
череп ссёк – текут мозги…,
но от выстрела  нагана
в глазах алые круги…
с головы летит папаха,
новый выстрел ну вот-вот,
весь мундир в крови, рубаха,
но мгновенье, и без страха
он рассёк врагу живот.
 – Казаки! Где удаль ваша?
Эй, ко мне, мои сынки!
 И волна казачьих шашек
смяла «красные» клинки.
 – Молодцы! Вот это дело!
Божья матерь вас простит, –   
Вдруг осёкся, его тело
тяжело в седле осёло,
вот с коня оно слетело – 
под копытами хрустит…
 Фланги дробью застучали
на тачанках пулемётных.
Взрывы псами зарычали:
«Вот картечь казачьим сотням!»
  «Люди-кони!  В телах ваших
жизни вольные полёты ,
тот, кто кровью не окрашен
кровь не пьёт, в крови не страшен –
заглушите пулемёты!» 
 Стон земли, ты так бессилен.
Не услышат голос поля,
даже если бы просили,
долг солдатский, честь и воля!
  Дрогнуло казачье войско…
Есаулу «горячо» – 
миг,  и враг ему «по-свойски»
отсёк руку по плечо.
 Закружился, заметался
конь его: «Терпи казак,
во второй руке  остался
твой браток клинок-резак!»
(Продолжение следует)