Памяти отца

Не  давай  мне  уйти.
И  раскаяться  мне – не позволь.
В  просветленьи – есть  капелька  бегства.
             А  в  бегстве – позора.
Я  хотела   здесь  быть.
Я  хотела  сыграть  эту  роль.
 Так  зачем  посреди  представленья
искать  Режиссёра?…
Выход  сделан, и  пойман  кураж, -
Передумать  нельзя;
а  заминки  мы  сгладим
при  помощи импровизаций.
За  кулисами
ждут  с  терпеливой  улыбкой
друзья,
и, куда  ни  беги,
это  шоу  должно  продолжаться.
Это  только  игра.
Но  игра – как  сплошной  бенефис.
Ведь  когда  этот  купол – вверху –
провисает, как  парус,
словно  Рыжий  и  Белый,
по  лестнице  катимся  вниз
мы  с  тобой –
мастера  заполненья  нечаянных  пауз.
Мы  швыряем  себя  серпантином
              в ковёрную  пыль,
забывая,  что  здесь  есть  понятия
«больно»  и  «поздно»,
и  уже  на  лету
выпадая  из  истины  в  быль,
и  на  полусмешке
всё  становится  слишком  серьёзно.
Я  ведь  знаю, как  это  бывает.
Холодная  дрожь…
На  чрезмерно  огромной  и  плоской
       вселенской  ладони
ты  как  маленький  Штирлиц
в  машине, вмурованной  в  дождь:
на  парсеки  и  юги  вокруг – никого, кто  бы  понял.
И, проснувшись,
ты  всё  ещё  долго  не  вспомнишь  о  том,
что  мы  все  где-то  рядом  с  тобой
в  закоулках  планеты,
и  никто  никому  никогда
не  бывает  врагом,
просто  разные  слишком  пароли  у  нас
и  ответы…
Это  только  работа –
вытаивать мир  изо  льда.
И, набравшись  Любви,
так, что  некуда  спрятать  добавку, -
мы  уходим  во  тьму.
Мы  становимся  тьмой  иногда,
чтоб  однажды
вернуться  с  отчётом
в  небесную  ставку.