Боль

Пальцы дрожали от волнения, когда ему протянули пустой лист бумаги и попросили поставить свою подпись.
- Вы сможете сами поставить подпись? – спросил его врач.
- Я не уверен…
- Вам помочь?
- Да, нет. Я уж как нибудь сам.
- Вы так и не сказали, что у вас болит. Почему у вас дрожат руки?
- Я не говорил?.. Надо же. – Он опустил взгляд. – Доктор. Вам нравится закатное небо?
- Да…
- Так вот и мне тоже… И ей – тоже…
- Кому?
- Кому?… Я не говорил вам о ней?
- Нет.
- Странно… Ну, что ж, слушайте. Мы познакомились с ней на крыше дома, когда солнце только начинало закатываться. Я вышел прогуляться, покурить и посмотреть на город. Я всегда так делал после плохих дней. А в тот день я поссорился с начальником прямо на работе. Он тогда начал приставать к нашей новой сотруднице. Она была совсем молоденькая, только институт окончила. Пришлось разбить ему лицо и обеспечить импотенцией на неделю.
Так, вот. Я вышел на крышу и увидел, что на краю, у перил, стоит человек. Я сначала не смог разобрать, мужчина это был или женщина. И подошел ближе. Человек оказался женщиной, даже девушкой, и стояла она не перед перилами, а за ними – на бордюре. Мне показалось она меня не заметила, но, как только я приблизился к ней еще ближе, она повернулась ко мне лицом и крикнула, что спрыгнет, если я подойду. У меня тут же отказали ноги, и я встал, как вкопанный, боясь пошевелиться. Я не мог ничего сказать около минуты. Я просто смотрел на ее заплаканное лицо и думал, что она прекрасна, наверное, когда не плачет.
Я очнулся от оцепенения, когда у меня из руки выпала сигарета. Тогда у нас начался разговор. Долгий и страшный. Я понимал, что от меня зависит жизнь человека. Честно говоря, мне никогда не приходилось вести подобных бесед, и я не знал с чего начать. Но понемногу она открывалась мне. Она была студентом в каком-то гуманитарном ВУЗе, я не запомнил… Я не об этом тогда думал. Я пытался вытянуть из нее хоть еще одно слово. Продлить ее жизнь…
Она говорила, что хорошо сдала летнюю сессию, и что собирается прыгнуть вниз не из-за института. И когда она это произнесла, мне стало еще страшнее. Я не мог найти еще одной причины, из-за которой она решилась бы на это. Но потом я вдруг подумал, почему не знаю сам, что она решилась на это из-за войн в мире. Ведь каждый Божий день люди убивают тысячи людей ради репутации, влияния на общественность, денег… я сам воевал на Северном Кавказе. Я столько повидал, что вот уже, как два года не вижу снов. А только лица моих убитых товарищей…И начал говорить с ней об этом. Тогда она начала рыдать и кричать об убитых детях, которых взорвали спящими в их собственных домах, в их собственном городе, в родной стране… Она проклинала тех людей, что допустили такое, кляла тех убийц и называла их зверьми. Она перешла на жгучий шепот, от того что сорвала голос, и продолжала перечислять все терракты и преступления, в которых взрослые пытаясь что-то друг другу доказать убивали детей. Она говорила и говорила, и ничто не могло ее остановить… Волгодонск, Москва, Махачкала, Грозный, Кисловодск, Ростов-на-Дону, Буденовск… Слезы ручьями текли по ее щекам, ее дыхание стало неровным, и она ужасно сильно содрогалась всем телом, когда пыталась что-либо сказать.
Я невольно проронил слезу… вы понимаете меня?..
Я начал ее успокаивать, просить прощения за то, что начал этот разговор. И даже подошел к ней поближе, но ее уже знобило от рыданий. Тогда я прикоснулся к ней. Она вдруг, тут же отпрянула и громко закричала, что немедленно сброситься вниз, если я не отойду. Я послушался. Ее истерика мгновенно закончилась. И она приходила в себя. Я понимал, что она сможет вот вот броситься, и я уже ничем не помогу ей.
Тогда я начал просить ее не делать этого. Я встал на колени и умолял ее, чтобы она не прыгала вниз. Я вдруг начал плакать. Я протягивал к ней свои ладони и молил ее переступить через перила ко мне. Я обещал ей помочь, чем только смогу. Я достал деньги из карманов и кинул их ей под ноги. Я говорил, что принесу еще, если ей этого мало.
" Пожалуйста… пожалуйста, не прыгай… не прыгай… ты еще так молода и красива… мир не переживет твоего исчезновения…" – повторял я ей.
И она тогда сказала мне, что довело ее до такого состояния. Она начала мне рассказывать про то, что ей очень нравится закат… Про то, что ей очень нравятся крыши… про то, что ей очень нравился я. Все то время, когда я переехал в эту квартиру, она писала мне стихи, а потом сжигала их во дворе, чтобы никто не прочел… Она плакала каждый вечер, когда видела меня на крыше, а после молилась Господу Богу, чтобы Он, когда нибудь свел нас вместе… Она призналась, что любила меня…
Я был ошарашен. Я никогда в жизни не мог себе представить любви такой девушки ко мне. И, чтобы эта любовь была бы так сильна…  Я не смог ничего сказать…
Она прыгнула…
В кабинете повисла тишина. Мужчина сидел рядом с письменным столом врача. По его щекам беззвучно текли слезы. Его руки дрожали. Доктор не знал с чего начать, но понимал, что такая тишина не может долго держаться.
- Так… что у вас болит?.. – начал он нелепо.
- Болит?.. У меня?.. Нет… У меня теперь ничего не болит. – Он встал, вытер лицо и направился к выходу. Открыл дверь и обернулся, – вы знаете. А ведь она представилась мне тогда. Ее, кажется, Люба звали…
Он попытался улыбнутся, но слезы не давали ему… Он вышел. Один. Теперь всегда один… Разве, что Там он вновь увидит ее. Тогда он обязательно попросит прощения за то, что не смог ее удержать.