*** не хочу называть его, чтобы не расставлять акценты

Среди безжизненной пустыни
Шел путник, сломленный тоской.
И ветр трепал власы седые
И кутал очи пеленой.

И вот он немощный, убогий,
Избитый собственной судьбой,
Присел на камень одинокий,
На посох оперся главой.

Когда-то в странствиях далеких
Он брел среди лесов, полей,
Озер, долин, лугов широких.
Немало привлекло очей:

Своею пышностью надменной
В тени древес благоухал,
Чарующий красой нетленной,
Оазис белокурых кал.

Склонились ивы над рекою –
Воды заворожил их плеск.
И словно господа рукою
Благословен  был этот лес.

Все было необыкновенно,
Вселяло негу и покой.
До безобразья совершенно,
Душа рвалась тоской немой.

Покинул путник эти земли –
Они лишь праздностью полны,
Не затянули в свои сети
Этой истерзанной души.

Когда-то, перейдя пустыню,
Он встретил гряды голых скал,
Они, поднявши к небу выи,
Ловили облака в оскал.

Суров был вид. Пески и скалы.
Над пропастью вдруг видит он,
Как у последнего причала,
Кусочек жизни обнажен.

Самшит, над пропастью склоненный,
Один, как воин, как герой,
На вечный подвиг обреченный,
Стоял упрямо над скалой.

Глубоко впилось в землю древо –
Глотнуть живительной воды.
В скалу, как в материно чрево,
Проникло корнями свойми.

Забыв усталость, немощь, голод,
Сражен сравненьем пилигрим.
Он оттянул от горла ворот,
Вся жизнь мелькнула перед ним.

Судьба предскального самшита,
Переплелась с его судьбой,
Он жизнью так же был избитый,
И не грехи тому виной…