Jamais

Моя душа рыдает,
распластавшись на холодном
мраморном полу
величественного,
неправдоподобно грандиозного
готического собора.
Изломанная, в нелепом наряде
паяца, – чёрно-белое домино,
такой же колпак,
грустно звякающие колокольчики,
 - неуклюже, как раненная птица,
безнадёжно взмахивающая
поломанными крыльями, но лишь беспомощно
загребающая ими такой родной когда-то воздух,
в тщетной попытке
оторваться от земли,
которую ещё так недавно
высокомерно презирала…
Глухие рыдания разносятся по всему необъятному залу,
скрытому тьмой, в которой растворяются
уходящие ввысь колонны.
- Jamais! Jamais! – кричит арлекин,
стиснутыми кулачками
размазывая по лицу грим и слёзы.
Jamais! – и снова, всхлипывая,
бьётся в дрожи, пытается подняться,
но локти подламываются и
чёрно-белая боль покорно застывает
на ледяном мраморе,
холод медленно строгает кости,
паяц продолжает плакать, по-детски шмыгая носом
горько-горько звенят колокольчики…

а в глубине храма, на гигантском троне
молчаливый Бог задумчиво барабанит пальцами
по подлокотнику, вслушиваясь в звуки из темноты,
бессильный изменить что-либо,
скованный Словом, что было в Начале…
и Иблис, чьё имя значит отчаяние,
гигантский угловатый демон,
садится на корточки рядом с всхлипывающим клоуном,
ласково гладит его по щеке когтистой лапой,
похожий на омерзительное насекомое...
и Сатана, выглядывающий из-за спинки трона, смеётся, беззвучно, запрокинув голову, давится смехом,
издевательским шёпотом повторяя,
растягивая тонкие губы в злобной усмешке:
- Jamaaaais… да, никогда! Никогда, больше никогда! Jaaamaais!
Но паяц ничего не слышит, а если ветер
и доносит что-то на крыльях летучих мышей 
так это эхо, всего лишь эхо
…и клоун плачет, и Бог молчит,
и смеётся Сатана, и время застывает
песчинками в часах, вечным приливом шепчущих
- Jamais...jamais...jamais...