Астарта

Это сложно вынести, но это действительно так.
Осталось ли ещё пламя на острие свечи прожегшей ночь,
Остался ли ещё песок в хрупком хрустале песочных часов,
Остался ли кто-либо в племени или все ушли в леса гонимые светочем?

А море плещется, загнанное в застенки зелёного стекла, солёными, солнечными вздохами.

Роднит родник. Сны посвящают. Всех расставшихся на перекрёстках судеб и всех разбрёдшихся, невеселыми, по разным весям и сёлам. Но встреча всегда назначена и желанна.

А что же было до начала начал?

А эта подруга восточного света,
спустившаяся на луче Солнца,
робкая и застенчивая, явно удивлённая:
—У меня есть время до отхода Парусов Отца—сутки,
Дабы ознакомиться с сущим
и привнести свои впечатления горнего мира
в суету подлунных дорог исхоженных путниками.

Ты так юна, так дика и строптива, пуглива собственной тенью и отражением в водах, но здесь лишь мертвецы не имеют теней и отражений: так что прими правила игры.

Ты спрашиваешь меня о чём-то, когда я ещё не был рождён или был, но глубоко забыл, как свои самые светлые детские мечты.
И как ответить на вопрос:
откуда я? кто я? зачем я? куда я?

Мне так много надо рассказать тебе за сутки, и ещё больше узнать; ибо твоему взору открыты двери, и узники не стенают в застенках темниц.

Только сутки, пока Отец смотрит на тебя теплым взглядом и гребцы его ладьи ленивы.

Я не хочу чтобы ты уходила опечаленная, в слезах, и с нехорошими новостями обо мне на небо — я же не найду что ответить в День и Час суда. Но твоё молчание тоже укор, и особо чуткие сердца могли бы застыть в трепет, а я всегда хотел быть поэтом и растить цветок папоротника в своём сердце.

А древний пепел кружит и кружит, пугающе, хотя жерло вулкана угасло и остыло, и листья льются горнилом осени в золотые ручьи листопада.

В верестене жизни утрачивается ил иллюзий и жизнь, последняя из них, забирается смертью.

Мы живём мгновением на заточенном наконечнике стрелы,
Мы живём вспышкой ослепительного света (и тьмы больше нет),
Льнём поцелуями к губам огненных дев
И всё преходяще, и не задерживается в руках,
Ссыпаясь песком между скрещенных пальцев.

Надежды стекают в ручей
И планы мирской мирной жизни
Рушатся выстрелом ночи,
Гвоздями звёзд приковавшей нас к кресту.
Вихрь осени уносит золотую листву,
Звенит огненными палицами,
И плеть царских слуг бьёт по лицу.

Небу легко расплакаться нитями дождей,
Стыдливо укрывая заплаканные очи рукавами туч,
Одарить своих друзей пряжей тумана,
И запалить сердца пламёнами огненных молний.

О, Небесный Отец, в вечер сияния лун (они исполнили все древние обряды, вынырнув пловцом-искателем жемчуга), напиши в сердце слова молитвы, начерти звёздных путей чертежи. Резы черты — соха борозды — прорастёт живым словом в весенние дни - обещаю.


23 верестеня 2001; 25-27 сеченя 2002.