Время грусти

… Шел третий месяц Грусти. Аттарио не любил это время года. Дни Большой Грусти начинались, как только в Долину Белых Роз приходила нестерпимая жара. Вяли розы, с яблонь облетали засохшие листья. И тогда жизнь исчезала. Она уходила под землю, мириадами насекомых пряталась среди пожухлой травы, одинокими голосами жила по ночам. По вечерам, когда мягкие сумерки нежно обволакивали раскалившуюся за день землю, Аттарио выходил из своего дома и направлялся к горам, что начинались сразу за речкой.  Ночь была его стихией, его песней. Она наполняла его жизненной энергией, давала силы к полету его души. Днем палящее солнце убивало в нем жизнь, он затворял свой дом словно раковину, и только ночью он открывал свое сердце легкому прохладному горному ветру. Он бродил по горам, взбираясь с кручи на кручу, до тех пор, пока едва различимые камни на склонах гор не сливались в единую черноту вместе с ночным небом, и только звезды глазами одиноких усталых путников загорались посреди этой тьмы. Тогда осторожно, стараясь не упасть и не сорваться в пропасть, Аттарио возвращался домой, заваривал чай из диких трав и лепестков белых роз, и долго пил его маленькими глотками, сидя на крыльце своего дома. В это время он был счастлив, потому что он чувствовал, что он жив,  и глаза его загорались ровным мягким светом. Так сидел он  на крыльце до тех пор,   пока вдали небо не окрашивалось маревом рассвета. Тогда Аттарио ложился спать, и сон его длился до вечера наступающего дня. Вечером Аттарио оживал. И все повторялось сначала. Это было время Грусти.