большая летучая мышь

I.

– Так мы с ним всречаемся уже три года, и всё хорошо, всё здорово, он самый замечательный человек на свете, но когда мы трахаемся, мне кажется, что я, так сказать, чужая на этом празднике жизни.
– А ты ему изменять не пробовала?
– Как тебе сказать... мне почему-то кажется, что это было бы как-то неправильно... хотя что такое правильный секс?..
– Правильный секс, это когда у тебя нету чувства, что тея ебут...

Я потянулась за очередной сигаретой и обнаружила, что пачка пуста. Так странно, вот сидишь с человеком, говоришь с ним о высоких материях, задаёшься вопросами мироздания, а сигареты тем временем заканчивыются, и, когда закончатся, говорить вдруг становится не о чем, сразу появляется чувство, что всё уже сказанно и добавить нечего.
– Ну ладно, давай платить, поздно уже... – мысленно я уже прикинула где по дороге домой буду покупать сигареты.
– Глупости!

Пока я смотрела на неё отупевшим от алкоголя взглядом, в поисках достойного ответа, она безжалостно достала очередную пачку, и со словами: „Покурим и пойдём“, закурила. Тут уж возразить было нечем, да и незачем. Я тоже взяла одну и поняла, что домой сегоня попаду вряд ли.
– Слушай, я на прошлой неделе в ирландском пабе с мужиком одним познакомилась, давай позвоним.
Мы допили содержимое стаканов и вскоре оказались у мужика дома, точней у двух мужиков, чья квартира, было ещё неизвесно, но кроме мужиков нас дожидася там ещё и невероятный запас тёплой водки...
Но это было потом, а пока мы стояли на пороге. Надо сказать что моя спутница успела за время пути привести меня в бешенство своей тупостью и медлительностью и я уже тысячу раз пожалела, что взяла её с собой. Но обстановку нужно было как-то разрядить и пришлось сказать ей пару гадостей, чтобы привести её в чувства, на что она самым невозмутимым образом ответила тем же. Закончилось всё тем, что мы подрались, подрались прямо на пороге, а охуевшие мужики наблюдали за тем, как мы там кувыркаемся.
Очень скоро мы пришли в себя, и как по команде побежали в ванну смывать размазавшуюся косметику. Минут через тридцать, вновь приведя себя в товарный вид, вернулись,  и с виноватыми улыбками принялись за водку. Мы весело смеялись над всеми неудачными шуточками (иных в тот вечер, увы, не наблюдалось), и вскоре, оправившиеся от шока ребята наконец благополучно нас трахнули.


II.

Проснулась я от голода. Очень хотелось кушать, так сильно, что пустота в животе вызывала спазмы. Было темно и душно. В голову пришла чья-то фраза: “Эй, есть тут кто живой, типа человеееек?“, эта фраза явилась под видом моей собственной мысли, повторившись пару раз  вполне отчётливо, исчезла, а потом вновь вернулась, но уже во множественном числе и всевозможные голоса всевозможными интонациями, меняя местами слова и повторяя некоторые по несколько раз, одновременно бубнили её со всех сторон всё быстрее и быстрее.
И всё, и больше ни одной мысли.

Было ещё совсем темно, откуда-то доносилось умиротворяющее похрапывание. Нащупав выключатель, я попыталась включить свет, но свет не зажигался, а темнота, к которой глаза уже почти успели привыкнуть, погасла. Теперь не было видно уже решительно ничего. Неправильный выключатель больше не поддавался и я решила искать кухню наощупь. Через некоторое время я нащупала какой-то странный предмет. Как вскоре оказалось, это были лопасти венлятора, который мновенно включился, и тут же набрав бешеные оборты, отрубил мне как минимум два пальца левой руки. Я попятилась от испуга, и пришла в себя лишь тогда, когда под ногой у меня что-то громко смачно хрустнуло.
– ...Бляя...- услышала я недовольный голос....
– Извините, – сказала я, и в ответ сильно получила по морде. Отпрянув назад я вновь наткнулась на злобный вентилятор, который на этот раз отрубил мне правое ухо и срезал немного кожи с виска.
Решив остановиться на этом, и больше не терять никаких конечностей, я села на пол, и тут же почувствовала сильную усталость. Идти ещё куда-либо не имело никакого смысла, потому как всяческое проявление активности с моей стороны ни к чему хорошему до сих пор не привело. Делать нечего, пришлось спать. Как всегда.
Проснуться пришлось оттого, что какая-то сволочь наступила на мои отрубленные пальцы, которые я положила рядом с моим отрубленным ухом. Искренне возмутившись, я что-то сказала на благом русском, и дала сволочи по морде. Ответа не последовало, только быстрые неуверенные шаги и звук включающегося вентилятора. Издалека донеслось негромкое «Извините».
Заснуть больше не удавалось. Наконец стали появляться первые признаки рассвета. Внезапно включилась музыка, какая-то очень шумная музыка, вроде красной плесени. Я сосредоточилась, и попыталась понять, какой сегодня день. Так ничего и не поняв, я уставилась на молодого человека, недавно появившегося в двери.
– А, здравствуйте, Николай Иванович. А я сижу одна, как видите, скучаю, гляжу на луну и слушаю вальс, – сказала я, и улыбнулась. Вошедший удивился, и теперь его лицо показалось мне очень знакомым. А, как-же, как-же,  это один из вчерашних мужиков. Желая продолжить «общение» я спросила, увидимся ли мы ещё, и тут же почувствовала себя ужастной занудой.
Молодой человек ничуть не смутился, а сказал что будет на одном очень нашумевшем концерте. Заметив, что он чего-то ждет, «Неужели» – удивилась я. Но молодой человек явно ожидал чего-то большего. «Не может быть» – удивилась я ещё больше.
– Да, да, – гордо ответил он, после чего опять удалился.
Через пару минут в комнате появился второй из вчеращних двоих.
– Ты чо, тоже на концерт собралась?
– Да, а ты там будешь?
То, что он там будет, было понятно сразу, и я уже приготовилась удивиться, но после долгой паузы он посмотрел куда-то вверх, и грустно, со словами «Все там будем», ушел.
Я собрала свои вещи, оделась и пошла домой, размышляя о том, что сигареты, это вообше великая вещь, а ****ство ни к чему хорошему, в общем, никогда и не приводит.
С этими мыслями я подошла к своей квартире, открыла сумку, чтобы достать ключи, а оттуда вылетела большая летучая мышь. Чёрт возьми – остатки ночного кошмара.