гроза

За окном гроза. Усталые тучи. Почти совсем темно.


I.
Всё началось с того, что мне загадали загадку:
„Красные двери в пещере моей,
Белые звери сидят у дверей.
И мясо,  и хлеб – всю добычу мою
Я с радостью этим зверям отдаю.“

И трёхлетний ребёнок представлял себе влажную красную пещеру с закрытыми дверьми и ужасных белесых чудовищ. И то, как он со слезами счастья на глазах, истерически посмеиваясь, отдаёт своё имущество прожорливым тварям.
Этот сон преследует меня до сих пор. Он снится мне каждую ночь, а каждое утро я блюю. Затем мама готовит мне манную кашу, затем я иду в школу. В школе я первым делом блюю манной кашей, а гречневой кашей я блюю уже после школы, и, конечно, после того как в меня запихнут неимоверную порцию таковой. Ещё несколько часов мне блевать нечем, потому как полдник я ежедневно выбрасываю в унитаз, не запихивая его предварительно в желудок. А ужин проводит в моём животе многие часы, вызывая по ночам кошмары и дожидаясь наступления утра, когда он наконец-то сможет выбраться откуда пришёл.
Врачи лечат меня от дистрофии. Через некоторое время я научусь оставлять содержимое бесконечного числа тарелок внутри себя, весь день подавляя тошноту и толчки изнутри, а рвотый рефлекс будет вызывать не только еда, но и всё остальное, с едой никак не связаноё.

Идёт время и я становлюсь подростком. Хрупкая девушка с длинными волосами. Но, в отличие от моих сверстников, прыщами покрыто не только моё лицо: по всей коже, обтягивающей моё хрупкое «я», рассыпаны язвы. Снова врачи, снова халаты, цвета чудовищ из детских кошмаров.


II.
Не любят люди слышать, что у кого-то дела идут хорошо, лучше, чем у них самих. А я-то, дурочка, думала, что наоборот, что с человеком, который всегда весел и не напрягает воспалённый от собственных проблем мозг собеседника ещё и своими заботами, общаться приятнее. Поэтому и на сей раз на традиционный вопрос: «Как дела?» - я ответила:
– Замечательно.
– А, нормально? – поинтересовалась трубка.
– Нет, совершенно замечательно – уточнила я, уже приготовив веские причины, объясняющие то, что у меня действиельно всё отлично.
Какая же я была дура! – Людям ведь приятно слышать, что они в своих бедах не одиноки – неважно в чём эти беды заключаются, но они всегда есть и с этим нужно считаться. Потом я стала умнее – и уже спешила спросить первой как у собеседника дела, и, представьте, ничего приятного до некоторых пор не слышала,..но тут:
– Алё, – ответил как-то раз мужской голос.
– Привет, – приготовилась я, – как дела?
– Отлично, а вы собственно кто? – Я пришла в замешательство, услышать такое было, по меньшей мере, странно, особенно для человека, вовсе не привыкшего к подобным ответам. Я безуспешно разыскивала в своей памяти знакомых, которые могли хотя бы в порядке исключения сказать: «отлично» – и, увы, никого не нашла. Я представилась и поспешно прибавила:
– Извините, я, наверно, номером ошиблась...

Как потом оказалось – да, действительно ошиблась. Но, что самое интересное: как никто из моих знакомых не признавался, что дела идут сравнительно неплохо, так никто из до сих пор звонивших моему собеседнику, не «ошибался номером».


III.
Так я с ним и познакомилась. Вдруг стало понятно, что рождена я, чтобы встретить этого человека. С этого момента всё изменилось. Я дышу только присутствием этого человека, а когда его нет – я задыхаюсь. Больше не инетресно с кем-то, о чем-то говорить, что-то доказывать, что-то понимать. Зачем? Зачем делать вид, будто меня что-то интересует, ведь нет ничего важнее этого человека. Нет, это не нездоровая зависимость – наобород: я впервые в жизни абсолютно здорова.


IV.
...Кто ты? – спросил я её как-то. Она ничего не ответила. Наверно тогда этого ещё никто не знал. Интересно, куда она всё-таки исчезла. Я не могу вспомнить как она попала в мою жизнь, и как ушла шз неё. Нам было хорошо вместе. Нет, не потому, что мы были похожи. Я отлично знал, что скоро умру, а она знала, что не умрёт никогда. И даже теперь она здесь, она со мной, она всё то прекрасное, что бывает в жизни. И когда ты что-то чувствуешь, знай, это она. Исе твои эмоции, радости и разочарования – это она. И она живёт в каждом, кто ещё способен чувствовать и удивляться.


V.
Это была последняя сигарета. Что толку поддерживать в ней огонь – курить в ней всё-равно уже нечего, так пусть не смущает мои воспаленные мысли своим тошнотворным дымом.
Что толку резать себе вены или бросаться под поезд. Всё-равно меня вернут. Сначала положат в больницу и вылечат мои внутренности, затем я попаду в психушку, и люди в неизменно белых халатах примутся за мою душу. Они, конечно вылечат меня. Мои мысли станут подчиняться воле здоровых, да и сама я стану здоровой через некоторое время. Буду ходить на работу, буду жрать первое, второе и третье. Стану вытирать пыль, застелать постель, а по субботам мыть полы. В дождливые дни буду брать с собой зонт и думать забуду о том злосчастном дне, когда потушила свой последний окурок.


VI.
Гроза закончилась. Я смотрю на нарисованные облака, которым не суждено узнать, что когда-то на их месте были настоящие грозовые тучи.