Руки...

Я смотрю в окно пустыми, как автомобильные фары, глазами. Меня здесь нет. Мои мысли где-то там, далеко, с тобой… Осень. В наш с тобой город пришла осень. В воздухе кружится желтый кленовый лист. Его разрезанные стороны напоминают мне причудливые повороты моей судьбы. Моя жизнь делает заманчивые зигзаги, постоянно держит меня в напряжении, не давая понять, что будет за очередным поворотом. Я задаю ей одни и те же вопросы: Что дальше? Что меня ждет? Кто меня ждет? – но никогда не получаю ответов. Знаю только, что в мире нет ничего вечного, как, впрочем, нет и ничего невозможного.
Я отворачиваюсь от окна и выхожу на улицу. В темноте ступни собственных ног кажутся мне двумя проворными крысами, безуспешно пытающимися обогнать друг дружку. Асфальта не видно, только по звуку шагов можно догадаться, что он здесь: твердый, прочный, покрытый тонкой пленкой взбитой грязи. Уличные фонари едва тлеют сиреневым карамельным светом. Ветер дует уже третьи сутки подряд с тупым упорством, словно поставил перед собой цель сдуть город с лица земли и занести все, что от него останется, ровным слоем пыли. Задача эта была ему явно не под силу, но ветер не сдается и продолжает дуть, вылизывая до нестерпимого блеска темно-синее небо и сиявшую посреди этой синевы надраенную бляху луны. Он гонит миниатюрные пылевые смерчи по тротуарам и газонам, он играет с мелким мусором, ерошит такие немногочисленные листья на деревьях, хлопает незакрытыми на ночь форточками и, незаметно подкравшись из-за угла, выкидывает хулиганские шутки с ворохом желтых кленовых листьев.
Постепенно я замечаю, как это блестящее темно-синее небо становится глянцево-черным, как резиновый сапог. Погода стоит мерзкая, даже не стоит, а скорее висит – холодной, мокрой, грязной занавеской. Я захожу в подъезд и поднимаюсь на свой этаж, все еще надеясь, что погода к утру изменится. Что день начнется с какого-то нового поворота судьбы….
Утро началось с нестройного птичьего хора. Серый рассвет лениво вползает в комнату сквозь неплотно закрытые жалюзи. Мутный день мохнатым зверем развалился на полу вдоль кровати. Вяло накрапывает дождь, тупо ударяя в жестяной карниз. Холодная сырая смурь, словно плесень, испортила и без того похабное настроение…. Я думаю, я думаю о том, что все не так, что все по-другому, что новый день обязан принести мне что-то новое. Неожиданно возникает мысль, что не глаза являются зеркалом души человека, а его руки. Корыстолюбца можно узнать по скрюченным пальцам, расточителя – по небрежному жесту, расчетливого – по спокойным движениям кисти, отчаявшегося – по дрожащим пальцам; сотни характеров молниеносно выдают себя манерой, с какой берут в руки что-либо. Потому что все или почти все умеют управлять своим лицом, - над воротничком виднеется только холодная маска бесстарстия; люди разглаживают складки у рта, стискивают зубы, глаза их скрывают тревогу; они укрощают дергающиеся мускулы лица и придают ему притворное выражение. Маску. Но именно поэтому они забывают о руках... Руки бывают разными: дикие звери с волосатыми скрюченными пальцами; нервные, дрожащие с бледными ногтями; благородные и низкие; грубые и робкие; хитрые и вместе с тем нерешительные… Может быть, кто-то посчитает это тревожным любопытством – ТАК разглядывать чьи-то руки; хотя это намного лучше, чем нагло откровенно пялиться на чье-то лицо. А может кто-то посчитает, что сплошной ветер, если не сказать ураган, в моей голове из-за того, что у меня возникают такие мысли… Может.… А мне все равно. Мне все равно кто и что про меня скажет. Меньше всего меня всегда волновало мнение посторонних людей.  Людей, которые абсолютно ничего не сделали для меня.  Людей, которые не значат для меня ровным счетом ничего. Людей, которые пытаются влезть в мою душу, даже не зная нужно мне это или нет…