Глюк даже не чувствовался

Ленкиной землянистой спине и стал смотреть на свои пальцы, сквозь которые уже прорастала на грязную гимнастерку сочная зеленая трава; на Гвоздева, подающего немцу пакеты с белым порошком.
Глюк даже не чувствовался. Лишь кружилась в некотором отдалении голова, да растопыривало, да падали с небес грустные забинтованные ангелы, да шептала на ухо Ленка Земля: «Я через все пройду до боли губы сжав и затаив дыханье я от любви уйду что мне дана судьбою в наказанье забуду отчий дом коль он меня забыл и бросил не пожалев о том что запустила в душу осень врагов прощу развеяв их на малые частицы друзей я отпущу слезой упрямой на реснице все от меня  отпрянут мне не придется выть я просто зомби стану с простой программой жить эх напиться бы сейчас до полусознанья чтоб смешались бы опять две жизненные грани и тогда увижу мир по другому для себя стану маленьким грустным гномом вдруг всплакну о том что прожить довелось и слезою выйдет вино что пилось закричу что счастья мне не дано кому закричу а мне все равно и за стопкою водки себя прокляну что клеймо доброты на горбу я тяну себя обзову непутевою бабой за то что считают характером слабой а когда развеет похмелье сон я едва сдержу ненависти стон я ударю себя на себя закричу я засыплю себя…»
…когда действие горячего укола стало слабеть, Кафтанов усмехнулся, еще подумал о чем-то, сделал себе внутримышечную инъекцию