Красное платье

Немало лет тому назад
В предверье золотого счастья,
Когда любой был очень рад
Тому, что называлось властью,

Жил был художник одинокий
В лачуге нищенской своей,
В подвале тёмном и убогом,
Как в царстве сумрачном теней.

Он был красив, но худ и беден,
В лохмотьях брата, что погиб,
Лишь крысы, мрачные соседи,
Под полом ветхим жили с ним.

Спокоен был в нём страшный гений,
Таился робко он в холстах,
Не подвергалось, впрочем, тленью
Всё, что рождалось в тех руках.

Красоты Северной Пальмиры
И скудный быт простых людей
Его скучающая лира
Считала темою своей.

Любил писать про то, что было,
Про то, что будет, иногда,
И всё сбывалось так умильно,
Любая радость и... беда.

Но сердце билось его ровно,
Лишь холодком в больной груди,
И обливалось чёрной кровью,
Не знала лира лишь любви.

Он каждый день ходил на рынок,
Стараясь что-нибудь продать,
Стоял до вечера с картиной -
Народ боялся покупать,

Поскольку было что-то злое
В его чернеющих глазах,
Его картины жили болью,
Ведь много лет тому назад

Ему счастливым быть случалось,
Смотреть на звёзды по ночам,
То счастье сном теперь казалось,
Но страшным сном... скажу я вам.

Он был когда-то самым лучшим,
Блистал он гением своим!
Считался избранным, везучим,
И был народом он любим...

Любая дамочка с собачкой,
Любой достойный кавалер
Считали крупною удачей
Достать пейзаж его, портрет...

В его руках сияло солнце
Намного ярче чем на небе
И в отражении оконца,
Казался слаще ломоть хлеба...

Казалась женщина прекрасней,
Листва казалась зеленей,
Он наделён был страшной властью
Менять всю жизнь рукой своей!

Нельзя сказать, что был богат он,
Но был он счастлив сам собой,
Когда вновь чудом непонятным
Равнял реальность он с мечтой.

И дальше, может, всё отлично
Сложилось бы в его судьбе,
Когда бы в чувстве непривычном
Не утонул он, как в воде.

Она явилась неоткуда
Прозрачной музой октября
И растворилась в парке людном,
А он ушёл... уже любя.

Она вернулась ночью лунной
Хрустальным бликом на холсте,
Богиней вечности бесшумной,
Мечтою дерзкой в полутьме.

Кипела кровь в бессонной неге,
Глаза слезились - он не спал,
Дрожали пламенно так веки,
Такого прежде он не знал...

Её прекрасные черты
Писал влюблённым сердцем мастер -
Тот самый идол красоты
И как и днём здесь в красном платье.

Она склонялась над водой
В аллеях золотого парка,
И любовалась лишь собой,
И растворялась без остатка.

Он отраженье то украл,
Ту драгоценность водной глади,
Что пруд берёг в себе, скрывал,
И положил на холст не глядя.

Он думал впредь о ней одной
И ждал её, искал в толпе
Глаза цыганки молодой,
Что видел ночью при луне.

Настал тот день, она вернулась,
Ей ветер волосы трепал...
Она прошла и оглянулась,
Другой с ней был... и обнимал.

Звенело сердце, что в осколках
И в жгучей крови заражённой
Вдруг утонуло и так звонко
На дне разбилось, стало больно!

Держал он слёзы, крик душевный,
Когда она вдруг подошла...
И улыбнулась безмятежно,
Лишь свой портрет ждала она.

Когда придти к нему спросила
И сколько стоить это будет,
А он с последней молвил силой,
Её лицо что не забудет...

Что утром завтра в тот же час,
На том же месте ей подарит...
Её портрет не на заказ,
А просто так он ей оставит.

Её прекрасные глаза
Улыбкой чудной, удивлённой
Вдруг расцвели... ему сказав
Спасибо так непринуждённо,

Она ушла... с другим ушла...
Он ненавидел всё на свете,
Он ждал, когда взойдёт луна
И видел смерть в её портрете...

Настал тот миг, и серебро
Из тайной вечности шкатулки
По небу крошкой залегло,
То звёзды вышли на прогулку.

Осенний ветер бил в окошко
Подвала тёмного порой,
То затихал совсем немножко,
То вновь кидался он листвой....

Улыбкой прежней улыбалась
С картины дивой чёрноокой
Цыганка дерзкая... Но жалость
Таилась в сердце так глубоко...

Она стояла над водой,
Прозрачный хрупкий силуэт,
Но покачнулась вдруг с волной,
И вот пропал её там след!

Художник в сторону отпрянул,
Испуг и боль сплетались в нём,
Картину вновь окинул взглядом,
Но всё на месте! Что за вздор...

Его глаза закрыло небо,
Его мечта в земле зарыта,
На дне пруда лежала дева,
Дорожка в ад уже открыта...

Он кровью алой свои краски
Разбавил щедро по холсту,
И платье вышло... слишком красным,
Оно горело за версту!

Слезами он разбавил воду
Того заветного пруда,
Что вновь нашёл свою свободу,
Вернул себе тот идол зла..

А сердце билось как-то тише,
Сгорела боль в своём огне,
Он всё такой же... гений нищий,
Его душа вся в полотне!

И он отдал своё творенье
Богине юной в это утро,
Но не дрожал уж от волненья,
Смотрел украдкой в омут мутный.

С тех пор пропала та цыганка
И платье красное её,
Что так светилось в тенях парка,
Лишь чёрный пруд к себе зовёт.

Картину кто-то где-то продал,
А кто-то где-нибудь купил,
Но не прошло опять и года,
И вновь продал, отдал, пропил...

Писал по-прежнему художник,
Писал свою неспешно жизнь,
А ночью ждал он кары Божьей,
Смотрел задумчиво он ввысь,

Но сердце билось его ровно,
Лишь холодком в больной груди,
И обливалось чёрной кровью,
И гений плакал позади...