Румынский пассаж

Стоял сентябрь — небо дрябло тучей,
Под цвет асфальта слипся горизонт,
И голос механически певучий
Сказал, что на платформе не резон
И дале отъезжающим толпиться,
Увещевал проследовать в вагон,
А также провожающие лица
Просил ретироваться на перрон.
Секунды шли по мне гусиной кожей,
Последние минуты съел «Житан»,
И пегий пепел, на руно похожий,
Скользил как локон срезанный к ногам.
Стекло вагона — серая палитра
В седых разводах мастера-дождя
Хранило оттиск чьей-то древней битвы
И рваный профиль гордого вождя.
И проводница с крашеной соломой
Спросила про мою пустую грусть…
Она слегка грассировала томно,
И вдруг подумалось: я не вернусь…
Я ей сказал, что позабыл про пиво,
А без него, как видно, не ездок.
Смеется: «Это дело поправимо!
Зайди ко мне в вагон через часок».
И мягкий рокот «эр» сквозь щель улыбки
На фоне смачно травленых волос
Как результат обдуманной ошибки
Навязчиво вплетался в дрожь колес.
Вагон был пуст, лишь рослых три болгара,
С барсеткой на запястье гражданин,
Чета в летах и молодая пара,
В одном купе со мной старик-румын.
Старик неплохо говорил по-русски,
Был весь какой-то вычурно прямой,
И от него застенчиво негусто
Чуть слышно пахло «Красною Москвой».
Был рад, что я, как он, до Бухареста,
Посетовал на колики в боку
И выбранил меня весьма не к месту
За ярое пристрастье к табаку.
Я пил, старик вещал как поп-расстрига,
Рассказывал про дом и про детей,
Про кобеля по имени Амиго,
По глупости любившего людей.
Едва нерасположенность к общенью
Во мне заметив, умолкал без слов,
С усердием, достойным восхищенья,
Читал про содержанье хомячков.
Ростов ершился окнами вокзала,
Мелькала пестро мелких станций тать
И дланью Волгограда наплывала
Из темноты с мечом махина-мать.
Тихонько в такт титану пели где-то.
По тамбуру слонялся как в бреду.
Мы в темноте пересекали Днепр —
Я думал: вот бы вдруг на всем ходу…
Хотелось водки, было только пиво.
Курил, пил, ждал, а поезд все стоял
В Бендерах… слишком чисто и красиво:
Цветы на клумбах, розовый вокзал…
И нету слов для описаний емких
Того, что мерно движется окрест,
И почему-то вспомнился «Потёмкин»,
Ушедший из Одессы в Бухарест…
С утра на мразный дождь был день скоромный,
Заплыло мутной радугой окно.
Сквозь пальцы осмотрев багаж мой скромный,
Таможня в пятый раз дала добро.
И люди в форме цвета канарейки
В Унгенах окружили наш состав
Менять колеса для узкоколейки
На европейских крохотных верстах.
Я вышел осторожно на дорожку,
Стоял на твердой почве как шальной,
Борясь с желаньем прыгнуть на подножку,
Когда вагон поднялся над землей.
Румыния. И первый город Яссы.
До Бухареста ровно семь часов.
Меня туда как будто тянет властно
Из Хаммельна бежавший Крысолов.
Час двадцать ночи. Поезд дальше — в Варну.
Пустой перрон — еще не скоро день.
Зал ожиданья — смрадная клошарня.
Тащиться в город почему-то лень.
А в шесть ноль-ноль я как по расписанью,
Едва намек почуяв на рассвет,
До места с неизвестным мне названьем
В вагоне для курящих взял билет.
И завертелась резвой каруселью
Под дробь колес, выстукивавших твист,
Моей души смешная одиссея,
Сворачиваясь в Мёбиуса лист.
Слились названья разных поселений
В один полумистический вояж.
Клочки чужой, оторванной вселенной:
Темешуары, Клуж, Арад и Блаж…
И я блажной от запаха магнолий,
Что в это время года не цветут,
Тех трансильванских памятных историй
Искал в Карпатах скрывшийся маршрут.
Снобизм архитектурных ухищрений,
Скелеты замков в древних склепах скал,
Амбре в веках увязших поколений,
В медвяных гроздьях гибкая лоза,
Контральто горных рек и водопадов,
Овечья пена сочных волн равнин
Сплелись с непобедимою армадой
Слепых огней неоновых витрин.
Вокзалы, кассы, магазины, стойки
И километры прожитых дорог…
Я ненавидеть начинал тихонько
Чудное для меня «dati-mi, va rog»*
Но чаще по-английски, превращая
Языковой барьер в защитный стенд,
Я отвечал на реплики хозяев:
I’m sorry! I, блин, don’t, блин, understand.
И завязью плодов пустых беседы
(Дежурное вагонное меню)
Про впечатленья, радости и беды,
Семейный статус и мою страну.
Я впитывал тех разговоров брызги,
Когда же вдруг поймал себя на том,
Что даже думать начал по-английски,
Мне вспомнилось простое слово «дом»…
Осенний день по-европейски жаркий,
Шуршал листвой от ветра дуб-земляк.
Сидел в Орадеи в центральном парке,
Пил, не скрываясь, из горла коньяк,
Плевав на гнев блюстителей закона,
Отпугивая наглостью цыган
И повторяя как заговоренный,
Смоля чуть сладкий, вяленый «Житан»:
По эту сторону перегородки
Я обречен до крышки гробовой
Пить в барах ром и «Сталинскую» водку,
Бодяжную оранжевой херней.
Вдруг замолчавший хаммельнский прохожий
Минул меня с улыбкой на губах,
И пегий пепел, на руно похожий,
Земли касаясь, рассыпался в прах…
________________
* dati-mi, va rog (дацимь, вэ рог) — дайте мне, пожалуйста (румынский)

30.09.03